Сидя в кровати, Вика облегчённо выдохнула. За окном была ещё глубокая ночь. Она поняла, что это уже не сон. Он её отпустил.
Вот уже которую ночь она просыпается в ужасе. Ей снится… даже не снится. Как наяву она ощущает, что что-то или кто-то не даёт ей проснуться. Как будто находишься на пороге между сном и бодрствованием. По ту сторону сна какой-то кошмар, который затягивает Вику в себя, а по эту сторону — спасение. На этой границе она борется с этим кто-то, но понимает, что отчаянно проигрывает. Тело не слушается. Ещё немного и невидимая сила затянет её в ночной кошмар. Вика боится его увидеть. Как будто ей откроется некая правда. В какой-то момент она преодолевает этот паралич и буквально вырывается из сна, осознавая, что она и в этот раз победила.
Вика встала с кровати и пошла на кухню налить воды. Сердце бешено стучало, как будто только что она бежала марафон. Утолив жажду, она осторожно заглянула в комнату дочери. Та, в отличие от неё, спала совершенно спокойно. На умиротворённом лице блуждала едва заметная улыбка. Вике было тяжело смотреть на это спокойствие. Решение давалось тяжело.
Несколько месяцев назад она познакомилась с Аркадием. Совершенно случайно. Вика ничего не планировала, надеясь на короткий и ни к чему не обязывающий роман. Тем более чего-чего, а этого ей явно не хватало в её жизни. Она даже не стала ему ничего говорить про Лизу. Решила, что это ни к чему. Оставляю дочь на маму, она бегала на свидания. Но со временем роман перетёк во что-то большее. Вика почувствовала жизнь, но та каждый раз обрывалась, когда свидание заканчивалось, и приходилось возвращаться домой. В её двадцать семь это выглядело удручающе.
Поправив Лизе волосы и подоткнув одеяло, она вернулась к себе.
Она помнила, что сразу засыпать нельзя. Впервые вырвавшись из этого кошмара, Вика поняла, что это всего лишь сон, и сразу легла обратно. Но в то же мгновение ужас снова охватил её и продолжил, опутывая конечности, тащить к себе.
Окончательно успокоившись, она легла. Кошмар отступил.
Утром, сварив кашу, она пошла в комнату Лизы. Та уже проснулась и, как обычно, лёжа в кровати, смотрела куда-то в пустоту. Взгляд её не фокусировался на чём-то. Как будто он пронзал потолок и уносился куда-то дальше. На лице блуждала всё та же улыбка. Вика никогда не могла понять, чему она там улыбается?
Лиза родилась с диагнозом ДЦП. Точнее, они с Володей узнали об этом позже. Ближе к году. Поначалу все отклонения и задержки в развитии были незаметны. Врачи говорили — нагонит. Молодые родители души не чаяли в дочурке. И вот. Ближе к году диагноз. Лиза была желанным ребёнком, но прогноз испугал отца. Перспектива того, что ближайшие или даже все последующие годы уйдут на постоянный уход и реабилитацию, не внушала оптимизма. О личной жизни и удовольствиях можно забыть. Работать и зарабатывать только на попытки восстановления дочки. При всём том, что гарантий никаких нет. Владимир честно признался Вике, что он так не сможет. Оставил жене с дочерью квартиру и обещал исправно платить алименты. И вот так прошло уже пять лет…
Вика перенесла дочь с кровати на кухню и усадила её в кресло. С ложкой Лиза так и не смогла научиться управляться нормально. Каша могла попасть куда угодно. Лизу это забавляло, а Вика, закипая, пыталась сдерживать себя. В последнее время она всё чаще срывалась на дочери. Вот уже пять лет, если не считать первого года с рождения Лизы, над Викой постоянно висела это грозовое облако, готовое разразиться громом в любой момент. Каждый день, как по одному и тому же сценарию. Сначала Вику воодушевляли успехи Лизы, но когда та откатывалась обратно, казалось, что всё зря. Вроде вот поползла, а на следующий день как будто ничего и не было. Ни многочасовых занятий, ни мотка раскрученных нервов. На реабилитацию в центре требовались огромные деньги, которых тоже не было. Постепенно ей стало казаться, что проще делать всё самой, а не мучатся с упражнениями и тренировками. Вика иногда тайно завидовала своему бывшему мужу.
— Лиз. Ну, давай ещё, — Вика пыталась попасть ложкой дочке в рот, но та всячески извивалась, что означала: “Я больше не буду”.
Следующим по плану была прогулка в парк.
Постепенно она стала избегать детских площадок. Поначалу ей хотелось, чтобы дочь хоть так могла посмотреть на то, как играют другие дети. Может, это как-то повлияет на её развитие. Подтолкнёт. Но мамы здоровых детей стали сторониться их. Именно так сказала одна из мамаш. Не прямо Вике в лицо, а как бы между прочим буркнула, собирая своего малыша: “И что их к здоровым детям всё тянет? Собирались бы среди своих. Нет же. Надо здоровым детям психику попортить”.
Дети же, в отличие от своих родителей, не проявляли враждебности. Однажды, когда они ещё приходили с Лизой на детскую площадку, к ней подошла одна девочка. Примерно ровесница дочки. Лиза сидела в своей коляске и улыбалась. Девочка протянула ей лопатку. Взгляд Лизы прояснился. Сфокусировался на девочке, и она протянула свою руку к лопатке. В этот момент мама девочки заметила, что её дочь возле них и быстро подошла к ним. Лиза как раз успела взять лопатку.
— Извините. Вот, — Вика забрала лопатку у Лизы и протянула ей.
Девушка недоверчиво посмотрела сначала на лопатку, потом на Лизу, затем на Вику.
— Оставьте. У нас ещё есть, — и, развернувшись, потянула за собой девочку.
Вике было слышно, как девушка, склонившись к своему ребёнку, на ходу что-то там объясняет ей про психически отсталых и шизофреников. И про то, что не надо к ним подходить и пытаться играть.
Вика хотела крикнуть вслед, что Лиза совсем не психически отсталая и тем более у неё нет шизофрении, но в последний момент передумала. Она решила просто больше не ходить сюда. Вот и сейчас она собиралась отправиться с Лизой в парк. Необходимо было подумать. Решение она ещё не приняла, но мысли не отпускали. Тем более, что Аркадий настаивал, что так будет лучше.
Со временем, когда отношения из случайного романа стали прорастать во что-то большее, Вика поняла, что она не может больше скрывать дочь. Однажды она призналась и привела его домой.
Аркадий не исчез. Он просто предложил всё устроить. Поступить правильно.
— Есть специальные центры, — объяснял он Вике. — Там за ней будет должный уход, а ты можешь навещать её. Подумай. Ведь если это и не навсегда, то очень на долго. Ты ещё молода, чтобы ставить на себе крест. А с Лизой ты будешь, прости за прямоту, изгоем. Ты давно в отпуске была? Пойми, Вика. Я о тебе думаю.
Вика смотрела на дочь и слушала Аркадия. Лиза смотрела куда-то в сторону и снова чему-то своему улыбалась. Логика и смысл в словах Аркадия были. Но в его словах не было чего-то другого. Но Вика не могла понять чего. С того момента и появились эти кошмары…
Вернувшись с прогулки, Вика вытащила Лизу из коляски. Раздела её и отнесла в комнату. Там посадила за стол и дала ей бумаги и карандаши. Лиза любила рисовать, хоть художеством это было и сложно назвать. Вика сначала пыталась с дочкой выводить фигуры на бумаге, но потом бросила эти попытки. На какое-то время тишина и отдых от забот.
Лиза сидела и рисовала. Её, в отличие от мамы, ничего не беспокоило. Она даже не пыталась себя сравнивать с другими детьми. Ей не казалось, что она какая-то не такая. Просто она другая. Даже её рисунки, на которых мама ничего не могла разобрать, ей казались осмысленными и завершёнными. Но если бы мама даже и поняла, что тут нарисовано, то выглядело бы всё очень странным. Но не для Лизы. Она знала большее. Вот тут их дом. Тут она с Викой идёт гулять. Они идут в кафе, где продают мороженое, и они потом сядут за столиком и будут есть его ложкой. Лиза кормит Вику мороженым. Иногда оно капает Вике на подбородок, и Лиза берёт салфетку и, улыбаясь, вытирает. Вика тоже улыбается.
Лизе тоже однажды начали сниться сны. Началось всё с такого же кошмара, но Лиза не стала сопротивляться. Ей стало интересно узнать, что там. Со временем она стала чувствовать эти сны наяву. Не видела их, но понимала, что некие события там заставляют её улыбаться.
Уложив дочь спать, Вика пошла к себе в комнату. Сегодня Аркадий опять звонил и спрашивал, что она надумала? Вика понимала, что она устала и у неё совсем ничего не получается с Лизой. Надеяться на чудо глупо. С такими мыслями она провалилась в сон…
Вика снова почувствовала, как что-то давит на неё. Конечности сковывает паралич, и сопротивляться становится всё сложнее. Она пытается бороться, но силы покидают.
— Просыпайся, — откуда-то из темноты раздался голос. — Пора вставать.
Голос показался таким знакомым, и Вика поддалась. Как только она ослабила сопротивление, пустота поглотила её и выплюнула на свет.
Вика, щурясь, пыталась рассмотреть, где она оказалась. С непривычки свет слепил, и окружающие предметы расплывались.
— Проснулась? — откуда-то сверху раздался голос, в котором чувствовалась теплота и забота.
Вика хотела протереть глаза, но поняла, что даётся ей это с трудом. Руки не слушаются, как будто паралич ещё не отпустил.
— Ну, давай, Вика. Открывай глазки.
Вика наконец-то сфокусировала зрение. Над ней стояла девушка примерно её возраста и улыбалась.
— Завтрак готов. Только тебя жду. Сегодня твои любимые блинчики.
Попытавшись пошевелиться, она поняла, что получается у неё это как-то неуклюже. Одеяло не хотело поддаваться. Повернув голову, она увидела возле кровати инвалидное кресло.
Девушка помогла ей подняться и сесть. Вика подняла к лицу руки. Она их рассматривала и не могла понять. Это были не её руки. Руки ребёнка. Она попыталась разжать пальцы, но это далось ей с трудом.
— Ничего, — успокоила её девушка и улыбнулась. — Сейчас мы с тобой поиграем в пальчики, и они снова будут слушаться тебя. Давай, вставай. Не бойся, я рядом. Сначала умываться и чистить зубы.
Вика попробовала опустить ноги на пол и встать. Какого же было её удивление, когда это оказалось очень сложно сделать. Ноги не хотели держать её, но заботливые руки подхватили.
— Ты сможешь. Ты сильная. Мы справимся.
Так постепенно, шаг за шагом, они дошли до ванной комнаты. Из зеркала на неё смотрела меленькая девочка. Немного несуразная. Вика не могла понять, как она тут оказалась, и что она делает. Девушка включила воду, и Вика попыталась умыться. С зубной щёткой было сложнее, но девушка так смотрела неё и улыбалась, что Вике самой стало весело.
За завтраком Вика пыталась подцепить вилкой блинчик, и это у неё явно получалось плохо. Иногда он падал. Потом Вика нечаянно опрокинула вазочку с вареньем. Но девушка как будто не обращала на это внимание. Она просто всё поправила и вытерла салфеткой. Иногда, когда Вика совсем отчаивалась, девушка помогала ей…
Затем, как это бывает во сне, картинки стали резко меняться. Как воспоминания в обратном порядке прокручиваться в голове. Вот она в коляске на улице. Она сидит, а девушка везёт её. Они едут быстро, потому что девушка сзади бежит и смеётся. Вика просит: “Быстрее! Ещё быстрее!” Они разгоняют стаю голубей, которые срываются с площади, в последний момент чуть не попав им под колёса…
Затем картинка опять меняется, и Вика понимает, что она совсем малышка. Ещё даже ползать не умеет, а не то, что ходить. Девушка опять рядом. Она перед Викой на полу и зовёт к себе. Вика пытается ползти, но это так тяжело…
Затем она видит над собой потолок. Вика где-то лежит. Она не может даже пошевелиться, как будто её спеленали. Над ней стоит эта же девушка, только моложе. И врач.
— Я понимаю, что это нелегко осознать и принять, — врач обращался к девушке. — Елизавета Владимировна. С диагнозом ДЦП ребёнок в радость не будет. Вам лучше отказаться сейчас от неё. Вы же понимаете, что это на всю жизнь. Зачем вам такой крест. Вы ещё молода и родите здорового ребёночка. В интернате за ней будет уход. Её же не примет общество, а тут она будет среди своих…
Вика видела, что молодая девушка колеблется. Вика даже успела забыть про то, что это сон. Всё казалось настолько настоящим, что не подвергалось сомнению. Сейчас мама, а то, что это была мама, она уже не сомневалась, откажется от неё и Вику увезут. А она даже ничего сделать не может. Не будет этих блинчиков в будущем и весёлого смеха. Никто не будет мчаться с ней за голубями на коляске. Никто не разбудит с улыбкой её утром. Ничего не будет. Будет режим и, возможно, уход. Но не любовь. Ей так хотелось кричать, но слова не складывались. Получалось только кряхтеть: “Мама! Пожалуйста! Не оставляй меня одну…”
И тут Вика увидела, что в глазах девушки что-то изменилось. Как будто какой-то знакомый свет зажегся в них. Блуждающая улыбка. Девушка подняла руки и удивлённо посмотрела на них. Пошевелила пальцами. Затем наклонилась и взяла её на руки. И тут Вику окутало теплом, как пуховым одеялом. Только сейчас она осознала и почувствовала, кто эта молодая девушка…
Вика проснулась. Сердце колотилось, как будто хотело вырваться из груди. Соскочив с кровати, она побежала в комнату Лизы. Та безмятежно спала. Вика хорошо запомнила сон. Она даже была уверена, что это не сон, а как будто она перенеслась в другой мир. Другую жизнь. Во сне так не бывает. Она сидела возле кровати дочки, держа её за руку, и слёзы катились по её щекам. Она осознала, насколько она была близка к ошибке.
Лиза тоже видела этот сон. Но многим раньше. С него как раз всё и началось. Она вроде ещё не должна была ничего понимать в силу возраста, но что-то, видимо, было выше этого.
Лиза тогда тоже вдруг почувствовала, как темнота во сне затягивает её. Откуда-то из глубины послышался знакомый голос: “Мама! Пожалуйста! Не оставляй меня одну…”
Лиза открыла глаза и увидела, что стоит в больничной палате. Она подняла руки и не могла поверить. Во-первых, она может легко управлять ими, а во-вторых, она взрослая девушка. Рядом с ней стоит врач, а внизу в кроватке лежит ребёнок. Девочка. И она сразу почувствовала, кто это.
— … В интернате за ней будет уход. Её же не примет общество, а тут она будет среди своих…
Лиза наклонилась к кроватке и взяла девочку на руки. Она почувствовала, как только что напряжённое личико дочки расслабилось. Она неожиданно поняла, что у неё столько сил, что их хватит на двоих.
— В ваших словах вроде есть логика и смысл, — ответила она врачу, — Но в них нет ни капли души и любви. А если бы она меня вот так оставила…
Вика везла коляску по осеннему парку. Только что Лиза довольная валялась и возилась в куче осенней листвы и теперь ехала в коляске с огромным букетом из разноцветных кленовых листьев.
— Люблю тебя, — Лиза обернулась к маме.
— Я тебе тоже очень люблю, — Вика улыбнулась в ответ. — Пойдём мороженое в кафе есть?
Лиза кивнула.
— Как отдохнёшь и захочешь сама идти дай мне знать.
Лиза ехала в коляске и улыбалась. Сны исчезли, но она чувствовала, что где-то там, в другом мире, у Вики тоже всё хорошо. И, возможно, она, Лиза, там тоже везёт её в кафе. Есть мороженое.
чётокакто