Сергей проснулся за пять минут до звонка будильника. Утро понедельника. Проснулся и решил, что пора в этой жизни что-то менять. Так дальше не может продолжаться.
Во-первых, он теперь будет Сергеем Николаевичем. Только так, и никак по-другому. Хватит! Пора заставить окружающих относиться к нему с должным уважением. Теперь никаких Сергей, Серёжа, Серёженька и тем более Серый. Что это за обращение – Серый, лови пенделя! Серый ещё куда ни шло, а вот пенделя словить это уже чересчур. В его-то возрасте и словить пенделя…
Во-вторых, пора заставить коллектив прислушиваться к его мнению. А то, какое бы решение он не озвучил, его мнения как будто и не было. Словно он в воздух тихо пукнул и стоит в сторонке, наблюдает за реакцией окружающих. Нет, он, конечно, пукал, иногда, тихо и действительно в той самой сторонке. В отличии от некоторых. Виктор. Тот мог в любой момент встать из-за стола на стул и, предварительно, сделав объявление: «Товарищи! Я сейчас пёрну!», воплотить данную угрозу в жизнь. Да так, что Белорусский трактор позавидует. Девчонки носы морщат и хихикают. Весело, конечно, но чересчур. Будто он букет Альпийских фиалок подарил им только что.
В-третьих, нужно решить вопрос с той самой частью женской коллектива. Сколько он уже тут находится, а никто так на него внимания до сих пор и не обратил. Не то, что бы он ждал чего-то серьёзного, но другим знаки внимания уделяют, а его как будто и нет совсем. Он, естественно, сам пытался проявлять эти знаки внимания. Одной, как-то, подарил открытку. И не купленную в магазине, а сделанную собственными руками. Даже сердечко нарисовал. Но тут, видимо, не любят рыцарей без доспех. Его прилюдно унизили. Та самая особа продемонстрировала эту открытку всем, а потом, эти все, дружно ржали надо ним. Зато с другими, когда те обращаются с ними грубо, неприкрыто кокетничают в ответ.
В-четвёртых, нужно поднять вопрос питания. Все давятся этим комплексным обедом, состоящим из комплексов чьей-то неполноценности, но молчат.
В-пятых, пора выделиться на фоне мужского коллектива. Что бы заметили. Как Женька в пятницу. Тот с гордым видом демонстрировал всем новенькую BMV X7. Все, поголовно, и мужская, и женская часть коллектива неприкрыто восхищалась. А Лиза, так та вообще, что-то на ухо пообещала ему, если он даст погонять. Новая иномарка мне, конечно, не светит в ближайшее время, но я уже положил глаз на чёрный Mersedes CLK. Но можно пока просто похвастаться, что присматриваюсь уже и вот-вот, со дня на день, стану обладателем.
Теперь с домашними. Сколько уже можно жить с родителями? Мне уже, как-никак, не пять лет, чтобы держаться за мамкину юбку. Прямо сегодня скажу: «Мама. Я решил жить отдельно». Она, конечно, поплачет, но поймёт, что её сын повзрослел. Скажет: «Не забывай нас сынок. Навещай».
За дверью послышались шаги.
— Серёжа, вставай. Пора.
Сергей приподнялся на кровати и собрав волю в кулак заявил.
— Мам. С сегодняшнего дня я собираюсь жить отдельно от вас с папой. И кстати. С сегодняшнего дня я не Серёжа, а Сергей Николаевич. Но это для всех, кроме вас. Это я так, для информации, чтобы вы поняли, что я уже взрослый и эти сюсюканья ни к чему.
— Как скажешь, — улыбнулась мама. — Иди умывайся, завтракай и пора выходить. Я тоже взрослая и мне на работу нельзя опаздывать.
— «Опять со мной пойдёт. Стыд-то какой», — подумал повзрослевший и уже имеющий право возмущаться Сергей Николаевич.
После завтрака, как обычно, но уже повзрослевший Сергей Николаевич шел рядом с мамой.
— “Сегодня это в последний раз”, — подумал он и решил твёрдо поговорить на эту тему вечером…
— Здравствуй Серёжа, — поздоровалась, ещё ничего не подозревающая, уборщица.
— Сергей Николаевич, — поправил её Сергей.
— Ну, как скажете, — улыбнулась тётя Нюра и продолжила уборку.
Сергей Николаевич снял верхнюю одежду, повесил её на своё место и твёрдой походкой направился в общий зал, где уже собралась большая часть коллектива.
Именно сейчас, он и сделает официальное заявление, что обращаться к нему теперь не иначе как — Сергей Николаевич. Затем в подтверждение серьёзности своих намерений громко пёрнет и может быть даже кому-то из женской половины от него достанется. Для порядка. Что бы знали, что он теперь грубый самец и пощады никому не будет. Теперь он от них получит всё.
Он набрал полную грудь воздуха и толкнул дверь.
Коллектив занимался своими обычными делами. Женская часть коллектива прихорашивалась, иногда, покрикивая на “грубых самцов”, которые проявляли знаки внимания. Мужская часть как всегда занималась своими мужскими делами. Хвастались своими автомобилями и обсуждали футбол. Решали, кто в чьей команде будет сегодня играть вечером.
Не успел Сергей Николаевич выпустить воздух из груди с вступительной речью, как его перебил Виктор.
— Товарищи! Я сейчас пёрну! — объявил он, взгромоздившись на стул.
— Серый! Лови пенделя!
Это пробежал Константин, отвесив ему на ходу.
— «Эх», — подумал Сергей Николаевич. Не готов коллектив к моему перерождению. Не сегодня. Может быть на следующей неделе, а может быть и позже.
Несостоявшийся Сергей Николаевич стал снова обычным Серёжкой. Он, шмыгнул носом, втянул скупую, мужскую соплю и пошёл в коллектив, заниматься своими привычными делами.
— Ничего, — пробубнил он себе под нос, доставая из шкафчика фломастеры и лист бумаги. — Осенью уже в школу идти. А там уж и до Сергея Николаевича недалеко.