Утром за завтраком ещё ничего не предвещало беды, и Василий с удовольствием уничтожал омлет, приготовленный Катей. Впереди был обычный рабочий день, и сейчас они вместе выйдут из дома, а далее разойдутся по своим галерам. Как вдруг Катя выразительно посмотрела на него и спросила:

— Ты же не забыл? Помнишь, какое сегодня число?

Василий чуть не поперхнулся омлетом, подавившись вопросом. Обычно из уст женщин это вопрос звучит как: «Ты же помнишь о НАШЕЙ дате?».

Ничего подходящего Василию в ответ на ум не приходило. Там, конечно, молниеносно пронеслись, как перед смертью, все события за их совместную жизнь, но правильного ответа не было. С датами у него было туго. Были варианты, но за несколько секунд, которые он занял кашлем, нужно было выбрать один. И, что самое главное, правильный. Хотелось, конечно, как в игре «Кто хочет стать миллионером» взять помощь зала или позвонить другу. Несгораемой суммы на счету ещё не было. Всего лишь пара лет, как они знакомы и год, как в браке. Но в жизни Кати эти два года были наполнены разными датами, которые, по её мнению, хорошо бы и помнить. Ошибку ему не простят.

Василий вытер рот салфеткой, поспешно встал, недопив кофе, и стал быстро собираться на работу.

— Конечно, помню. Срочно надо бежать. До вечера, — решил он уйти на рекламную паузу и, поцеловав супругу, убежал из дома.

Всю дорогу по пути до работы он лихорадочно перебирал даты в голове. Даже на всякий случай заглянул в паспорт, проверив штамп о регистрации брака. Нет. До даты бракосочетания был ещё месяц. Тогда что? Дата их знакомства? Это было теплее, но по спине всё равно пробежал холодок. В том году он не вспомнил о ней, и Катька сильно обиделась. Неделю не разговаривала. Василий, как мог, умасливал её и как кот подлизывался. В итоге Катя оттаяла, и он пообещал большими буквами записать на своей подкорке эту дату. Сейчас Василий пытался найти в своей серой записной книжке эту страницу, но она, кажется, затерялась среди извилин.

На работе вместо цифр и отчётов он пытался синхронизировать календарь на рабочем столе с событиями в их совместной жизни. Расчертил на бумажке таблицу, в которой в шапке записал в двух колонках: «знакомство» и «брак». Ниже под ними ещё одну «осень». Это он точно помнил. Оба события произошли осенью. Далее, чтобы как-то развить мысль, под «осенью» в колонке «брак» он написал единственное, в чём он был уверен наверняка — «27 ноября 2010». Под колонкой «знакомство» написал «октябрь 2009». Осталось вычислить дату, чтобы не ошибиться.

Постепенно мозг подкинул ещё варианты: «День рождение тёщи, тестя, первый подаренный букет, первый поцелуй, первый секс, знакомство с тёщей и тестем…».

Василий остановил поток информации, несущейся лавиной в голове. В таблице по мере добавления событий началась путаница и появились новые вводные, требующие новых бумажек. В графе «знакомство» к «октябрь 2009» он дописал «не точно». Все остальные вновь появившиеся колонки он отметил знаком «?»…

Проходящий мимо руководитель отдела решил не отвлекать Василия, заметив, как тот усиленно погружен в работу. Можно сказать, с головой. В отличие от других сотрудников, которые были заняты прокрастинацией, имитируя созерцание монитора, у Василия работа кипела. На столе у него лежал листок, заполненный колонками, цифрами, стрелками. Те в свою очередь уходили на приклеенные к этому листку цветным квадратикам, которые Василий переклеивал с места на место. Иногда он запускал обе пятерни в шевелюру и вроде даже как-то чуть не вырвал оттуда клок волос с корнями.

Иногда он бегал к девчонкам из отдела и интересовался у них, какие даты они считают значимыми в совместной жизни. Картина только усложнялась. Появлялись всё новые и новые вводные, которые сокращали шансы на попадание в нужную дату. Коллеги мужчины предлагали просто купить цветы и вручить. Типа — помню, чту традиции и поздравляю. Всё было как вчера и хочу повторить.

Василий принял волевое решение. Точнее, он назвал это уловка номер раз. Не потому, что были уловки номер два и тем более три. Просто других вариантов на ум не пришло. Этот хоть как-то прощупать можно. Он достал телефон и набрал тестю.

— Витааалий Сергееевич! — Василий пытался придать голосу уверенный и дружеский настрой. — Сколько лет, сколько зим. Как ваше здоровье? Да какие ваши годы?! — отвечал он тестю, смеясь в трубку. — Вам, кстати, сколько уже стукнуло? — Василию хотелось уточнить ещё и когда, но ответ тестя не внушил оптимизма, да и не прояснил ничего. — А… да не. Как вы могли подумать? Помню, конечно. Валентина Степановна как? Должна вот сейчас с работы прийти? А что так рано? Что делать думаете? Суши закажите? А ничего, если я вот так внезапно заскочу?

Василий решил действовать на опережение. Купив по дороге букет цветов и бутылку коньяка, он помчался в гости. Если у кого-то из них сегодня день рождения, то он наверняка попадёт. Либо бутылкой, либо цветами. А там тесть с тёщей уже сами Катьке доложат о заботливом зяте.

Те встретили его настороженно. Взяв цветы и коньяк, они поинтересовались, что ему нужно? Если занять денег, то лучше бы не тратился. Всё равно больше, чем вышло за букет и коньяк дать не смогут. Василий понял, что с днём рождения он промахнулся, но не отчаивался. Решил прощупать другие даты. Вдруг знают и помнят.

— А помните, как мы с Катей познакомились? — умышленно мечтательно он посмотрел в потолок, отпивая чай из чашки. — Я вот прям, как сейчас помню. Такой же холодный октябрь был, — с надеждой посмотрел он на тестя.

— Тебе виднее, — ответил тесть. — Ты же в одних трусах на площадку выскочил, когда мы с матерью нечаянно домой вернулись. А там холодно или тепло было… Мать тогда точно в жар бросило от увиденного.

Василий вспомнил эту ситуацию. Знакомство с родителями. Только дата опять не прояснилась. Сектор приз на барабане не выпал. Буквы тоже не угадал.

Попрощавшись с родственниками, Василий решил импровизировать и поступить по совету мужской части коллектива. Просто, не вдаваясь в детали, организовать праздник. А там уж как нибудь само выйдет на дату празднования.

Купив ещё один букет, он понёсся в ювелирный. Как бы то ни было, а в этот раз падать в грязь лицом нельзя. Выбрав колечко со скромным, но брильянтом, он побежал домой, заказав по пути ужин из ресторана. Надо успеть всё оформить до прихода Катьки.

Екатерина зашла в квартиру, и её взору открылась картина. В коридоре царил полумрак. Только свечки на полу среди лепестков роз путеводной нитью вели в зал. На столе был накрыт ужин, а сам Василий стоял с бутылкой шампанского и букетом цветов…

— Вась, — Катерина лежала уже с ним в постели и любовалась брильянтом на колечке. — Ты у меня прям такой милый. Я, честно говоря, даже не ожидала, что ты способен на такие сюрпризы. И мама ещё звонила. Говорит, приехал к ним ни с того ни с сего с букетом и коньяком. Они прям ошарашены были твоим вниманием. Так-то ты даже в день рождения их поздравлять забываешь, если я не напомню, а тут… Даже боюсь представить, что ты мне организуешь на годовщину знакомства, — прижалась она к мужу. — Шубу подаришь?

— Кать, — Василий поцеловал жену и тяжко вздохнул внутри себя. Так, чтобы Катя не слышала его разочарования: «Это ж надо было так просчитаться. Да что же за дата сегодня такая?» — Я всё помню. Просто иногда замотаешься на работе, и даты путаются в голове. Тут помню, а тут уже не помню. Утром помнишь, вечером забыл.

— Кстати, — Катя приподнялась с подушки и посмотрела на Василия так, что у него заранее ладошки вспотели. — Ты по ипотеке внёс сегодня платёж?

— Что? — Василий не мог собраться с мыслями.

— Что-что? Я с утра тебе специально напомнила, что сегодня 25 число. Последний день платежа по ипотеке в этом месяце. Ты в банк заехал? Ты что? Забыл? Блин! Ну вот как на тебя можно рассчитывать? Ну сколько раз тебе надо напоминать? Каждый месяц одно и то же, хоть сама всё делай….

Под равномерное и успокаивающее бу-бу-бу жены Василий принял решение завести ежедневник, куда он будет записывать все даты. Даже неважные. На всякий случай.

Андрей Асковд © чётокакто

Сидя в кровати, Вика облегчённо выдохнула. За окном была ещё глубокая ночь. Она поняла, что это уже не сон. Он её отпустил.

Вот уже которую ночь она просыпается в ужасе. Ей снится… даже не снится. Как наяву она ощущает, что что-то или кто-то не даёт ей проснуться. Как будто находишься на пороге между сном и бодрствованием. По ту сторону сна какой-то кошмар, который затягивает Вику в себя, а по эту сторону — спасение. На этой границе она борется с этим кто-то, но понимает, что отчаянно проигрывает. Тело не слушается. Ещё немного и невидимая сила затянет её в ночной кошмар. Вика боится его увидеть. Как будто ей откроется некая правда. В какой-то момент она преодолевает этот паралич и буквально вырывается из сна, осознавая, что она и в этот раз победила.

Вика встала с кровати и пошла на кухню налить воды. Сердце бешено стучало, как будто только что она бежала марафон. Утолив жажду, она осторожно заглянула в комнату дочери. Та, в отличие от неё, спала совершенно спокойно. На умиротворённом лице блуждала едва заметная улыбка. Вике было тяжело смотреть на это спокойствие. Решение давалось тяжело.

Несколько месяцев назад она познакомилась с Аркадием. Совершенно случайно. Вика ничего не планировала, надеясь на короткий и ни к чему не обязывающий роман. Тем более чего-чего, а этого ей явно не хватало в её жизни. Она даже не стала ему ничего говорить про Лизу. Решила, что это ни к чему. Оставляю дочь на маму, она бегала на свидания. Но со временем роман перетёк во что-то большее. Вика почувствовала жизнь, но та каждый раз обрывалась, когда свидание заканчивалось, и приходилось возвращаться домой. В её двадцать семь это выглядело удручающе.

Поправив Лизе волосы и подоткнув одеяло, она вернулась к себе.
Она помнила, что сразу засыпать нельзя. Впервые вырвавшись из этого кошмара, Вика поняла, что это всего лишь сон, и сразу легла обратно. Но в то же мгновение ужас снова охватил её и продолжил, опутывая конечности, тащить к себе.

Окончательно успокоившись, она легла. Кошмар отступил.

Утром, сварив кашу, она пошла в комнату Лизы. Та уже проснулась и, как обычно, лёжа в кровати, смотрела куда-то в пустоту. Взгляд её не фокусировался на чём-то. Как будто он пронзал потолок и уносился куда-то дальше. На лице блуждала всё та же улыбка. Вика никогда не могла понять, чему она там улыбается?

Лиза родилась с диагнозом ДЦП. Точнее, они с Володей узнали об этом позже. Ближе к году. Поначалу все отклонения и задержки в развитии были незаметны. Врачи говорили — нагонит. Молодые родители души не чаяли в дочурке. И вот. Ближе к году диагноз. Лиза была желанным ребёнком, но прогноз испугал отца. Перспектива того, что ближайшие или даже все последующие годы уйдут на постоянный уход и реабилитацию, не внушала оптимизма. О личной жизни и удовольствиях можно забыть. Работать и зарабатывать только на попытки восстановления дочки. При всём том, что гарантий никаких нет. Владимир честно признался Вике, что он так не сможет. Оставил жене с дочерью квартиру и обещал исправно платить алименты. И вот так прошло уже пять лет…

Вика перенесла дочь с кровати на кухню и усадила её в кресло. С ложкой Лиза так и не смогла научиться управляться нормально. Каша могла попасть куда угодно. Лизу это забавляло, а Вика, закипая, пыталась сдерживать себя. В последнее время она всё чаще срывалась на дочери. Вот уже пять лет, если не считать первого года с рождения Лизы, над Викой постоянно висела это грозовое облако, готовое разразиться громом в любой момент. Каждый день, как по одному и тому же сценарию. Сначала Вику воодушевляли успехи Лизы, но когда та откатывалась обратно, казалось, что всё зря. Вроде вот поползла, а на следующий день как будто ничего и не было. Ни многочасовых занятий, ни мотка раскрученных нервов. На реабилитацию в центре требовались огромные деньги, которых тоже не было. Постепенно ей стало казаться, что проще делать всё самой, а не мучатся с упражнениями и тренировками. Вика иногда тайно завидовала своему бывшему мужу.

— Лиз. Ну, давай ещё, — Вика пыталась попасть ложкой дочке в рот, но та всячески извивалась, что означала: “Я больше не буду”.

Следующим по плану была прогулка в парк.

Постепенно она стала избегать детских площадок. Поначалу ей хотелось, чтобы дочь хоть так могла посмотреть на то, как играют другие дети. Может, это как-то повлияет на её развитие. Подтолкнёт. Но мамы здоровых детей стали сторониться их. Именно так сказала одна из мамаш. Не прямо Вике в лицо, а как бы между прочим буркнула, собирая своего малыша: “И что их к здоровым детям всё тянет? Собирались бы среди своих. Нет же. Надо здоровым детям психику попортить”.

Дети же, в отличие от своих родителей, не проявляли враждебности. Однажды, когда они ещё приходили с Лизой на детскую площадку, к ней подошла одна девочка. Примерно ровесница дочки. Лиза сидела в своей коляске и улыбалась. Девочка протянула ей лопатку. Взгляд Лизы прояснился. Сфокусировался на девочке, и она протянула свою руку к лопатке. В этот момент мама девочки заметила, что её дочь возле них и быстро подошла к ним. Лиза как раз успела взять лопатку.

— Извините. Вот, — Вика забрала лопатку у Лизы и протянула ей.

Девушка недоверчиво посмотрела сначала на лопатку, потом на Лизу, затем на Вику.

— Оставьте. У нас ещё есть, — и, развернувшись, потянула за собой девочку.

Вике было слышно, как девушка, склонившись к своему ребёнку, на ходу что-то там объясняет ей про психически отсталых и шизофреников. И про то, что не надо к ним подходить и пытаться играть.
Вика хотела крикнуть вслед, что Лиза совсем не психически отсталая и тем более у неё нет шизофрении, но в последний момент передумала. Она решила просто больше не ходить сюда. Вот и сейчас она собиралась отправиться с Лизой в парк. Необходимо было подумать. Решение она ещё не приняла, но мысли не отпускали. Тем более, что Аркадий настаивал, что так будет лучше.

Со временем, когда отношения из случайного романа стали прорастать во что-то большее, Вика поняла, что она не может больше скрывать дочь. Однажды она призналась и привела его домой.
Аркадий не исчез. Он просто предложил всё устроить. Поступить правильно.

— Есть специальные центры, — объяснял он Вике. — Там за ней будет должный уход, а ты можешь навещать её. Подумай. Ведь если это и не навсегда, то очень на долго. Ты ещё молода, чтобы ставить на себе крест. А с Лизой ты будешь, прости за прямоту, изгоем. Ты давно в отпуске была? Пойми, Вика. Я о тебе думаю.

Вика смотрела на дочь и слушала Аркадия. Лиза смотрела куда-то в сторону и снова чему-то своему улыбалась. Логика и смысл в словах Аркадия были. Но в его словах не было чего-то другого. Но Вика не могла понять чего. С того момента и появились эти кошмары…

Вернувшись с прогулки, Вика вытащила Лизу из коляски. Раздела её и отнесла в комнату. Там посадила за стол и дала ей бумаги и карандаши. Лиза любила рисовать, хоть художеством это было и сложно назвать. Вика сначала пыталась с дочкой выводить фигуры на бумаге, но потом бросила эти попытки. На какое-то время тишина и отдых от забот.
Лиза сидела и рисовала. Её, в отличие от мамы, ничего не беспокоило. Она даже не пыталась себя сравнивать с другими детьми. Ей не казалось, что она какая-то не такая. Просто она другая. Даже её рисунки, на которых мама ничего не могла разобрать, ей казались осмысленными и завершёнными. Но если бы мама даже и поняла, что тут нарисовано, то выглядело бы всё очень странным. Но не для Лизы. Она знала большее. Вот тут их дом. Тут она с Викой идёт гулять. Они идут в кафе, где продают мороженое, и они потом сядут за столиком и будут есть его ложкой. Лиза кормит Вику мороженым. Иногда оно капает Вике на подбородок, и Лиза берёт салфетку и, улыбаясь, вытирает. Вика тоже улыбается.

Лизе тоже однажды начали сниться сны. Началось всё с такого же кошмара, но Лиза не стала сопротивляться. Ей стало интересно узнать, что там. Со временем она стала чувствовать эти сны наяву. Не видела их, но понимала, что некие события там заставляют её улыбаться.

Уложив дочь спать, Вика пошла к себе в комнату. Сегодня Аркадий опять звонил и спрашивал, что она надумала? Вика понимала, что она устала и у неё совсем ничего не получается с Лизой. Надеяться на чудо глупо. С такими мыслями она провалилась в сон…

Вика снова почувствовала, как что-то давит на неё. Конечности сковывает паралич, и сопротивляться становится всё сложнее. Она пытается бороться, но силы покидают.

— Просыпайся, — откуда-то из темноты раздался голос. — Пора вставать.

Голос показался таким знакомым, и Вика поддалась. Как только она ослабила сопротивление, пустота поглотила её и выплюнула на свет.
Вика, щурясь, пыталась рассмотреть, где она оказалась. С непривычки свет слепил, и окружающие предметы расплывались.

— Проснулась? — откуда-то сверху раздался голос, в котором чувствовалась теплота и забота.

Вика хотела протереть глаза, но поняла, что даётся ей это с трудом. Руки не слушаются, как будто паралич ещё не отпустил.

— Ну, давай, Вика. Открывай глазки.

Вика наконец-то сфокусировала зрение. Над ней стояла девушка примерно её возраста и улыбалась.

— Завтрак готов. Только тебя жду. Сегодня твои любимые блинчики.

Попытавшись пошевелиться, она поняла, что получается у неё это как-то неуклюже. Одеяло не хотело поддаваться. Повернув голову, она увидела возле кровати инвалидное кресло.
Девушка помогла ей подняться и сесть. Вика подняла к лицу руки. Она их рассматривала и не могла понять. Это были не её руки. Руки ребёнка. Она попыталась разжать пальцы, но это далось ей с трудом.

— Ничего, — успокоила её девушка и улыбнулась. — Сейчас мы с тобой поиграем в пальчики, и они снова будут слушаться тебя. Давай, вставай. Не бойся, я рядом. Сначала умываться и чистить зубы.

Вика попробовала опустить ноги на пол и встать. Какого же было её удивление, когда это оказалось очень сложно сделать. Ноги не хотели держать её, но заботливые руки подхватили.

— Ты сможешь. Ты сильная. Мы справимся.

Так постепенно, шаг за шагом, они дошли до ванной комнаты. Из зеркала на неё смотрела меленькая девочка. Немного несуразная. Вика не могла понять, как она тут оказалась, и что она делает. Девушка включила воду, и Вика попыталась умыться. С зубной щёткой было сложнее, но девушка так смотрела неё и улыбалась, что Вике самой стало весело.

За завтраком Вика пыталась подцепить вилкой блинчик, и это у неё явно получалось плохо. Иногда он падал. Потом Вика нечаянно опрокинула вазочку с вареньем. Но девушка как будто не обращала на это внимание. Она просто всё поправила и вытерла салфеткой. Иногда, когда Вика совсем отчаивалась, девушка помогала ей…

Затем, как это бывает во сне, картинки стали резко меняться. Как воспоминания в обратном порядке прокручиваться в голове. Вот она в коляске на улице. Она сидит, а девушка везёт её. Они едут быстро, потому что девушка сзади бежит и смеётся. Вика просит: “Быстрее! Ещё быстрее!” Они разгоняют стаю голубей, которые срываются с площади, в последний момент чуть не попав им под колёса…

Затем картинка опять меняется, и Вика понимает, что она совсем малышка. Ещё даже ползать не умеет, а не то, что ходить. Девушка опять рядом. Она перед Викой на полу и зовёт к себе. Вика пытается ползти, но это так тяжело…

Затем она видит над собой потолок. Вика где-то лежит. Она не может даже пошевелиться, как будто её спеленали. Над ней стоит эта же девушка, только моложе. И врач.

— Я понимаю, что это нелегко осознать и принять, — врач обращался к девушке. — Елизавета Владимировна. С диагнозом ДЦП ребёнок в радость не будет. Вам лучше отказаться сейчас от неё. Вы же понимаете, что это на всю жизнь. Зачем вам такой крест. Вы ещё молода и родите здорового ребёночка. В интернате за ней будет уход. Её же не примет общество, а тут она будет среди своих…

Вика видела, что молодая девушка колеблется. Вика даже успела забыть про то, что это сон. Всё казалось настолько настоящим, что не подвергалось сомнению. Сейчас мама, а то, что это была мама, она уже не сомневалась, откажется от неё и Вику увезут. А она даже ничего сделать не может. Не будет этих блинчиков в будущем и весёлого смеха. Никто не будет мчаться с ней за голубями на коляске. Никто не разбудит с улыбкой её утром. Ничего не будет. Будет режим и, возможно, уход. Но не любовь. Ей так хотелось кричать, но слова не складывались. Получалось только кряхтеть: “Мама! Пожалуйста! Не оставляй меня одну…” 

И тут Вика увидела, что в глазах девушки что-то изменилось. Как будто какой-то знакомый свет зажегся в них. Блуждающая улыбка. Девушка подняла руки и удивлённо посмотрела на них. Пошевелила пальцами. Затем наклонилась и взяла её на руки. И тут Вику окутало теплом, как пуховым одеялом. Только сейчас она осознала и почувствовала, кто эта молодая девушка…

Вика проснулась. Сердце колотилось, как будто хотело вырваться из груди. Соскочив с кровати, она побежала в комнату Лизы. Та безмятежно спала. Вика хорошо запомнила сон. Она даже была уверена, что это не сон, а как будто она перенеслась в другой мир. Другую жизнь. Во сне так не бывает. Она сидела возле кровати дочки, держа её за руку, и слёзы катились по её щекам. Она осознала, насколько она была близка к ошибке.

Лиза тоже видела этот сон. Но многим раньше. С него как раз всё и началось. Она вроде ещё не должна была ничего понимать в силу возраста, но что-то, видимо, было выше этого. 

Лиза тогда тоже вдруг почувствовала, как темнота во сне затягивает её. Откуда-то из глубины послышался знакомый голос: “Мама! Пожалуйста! Не оставляй меня одну…” 

Лиза открыла глаза и увидела, что стоит в больничной палате. Она подняла руки и не могла поверить. Во-первых, она может легко управлять ими, а во-вторых, она взрослая девушка. Рядом с ней стоит врач, а внизу в кроватке лежит ребёнок. Девочка. И она сразу почувствовала, кто это.

— … В интернате за ней будет уход. Её же не примет общество, а тут она будет среди своих…

Лиза наклонилась к кроватке и взяла девочку на руки. Она почувствовала, как только что напряжённое личико дочки расслабилось. Она неожиданно поняла, что у неё столько сил, что их хватит на двоих.

— В ваших словах вроде есть логика и смысл, — ответила она врачу, — Но в них нет ни капли души и любви. А если бы она меня вот так оставила…

Вика везла коляску по осеннему парку. Только что Лиза довольная валялась и возилась в куче осенней листвы и теперь ехала в коляске с огромным букетом из разноцветных кленовых листьев.

— Люблю тебя, — Лиза обернулась к маме.
— Я тебе тоже очень люблю, — Вика улыбнулась в ответ. — Пойдём мороженое в кафе есть?
Лиза кивнула.
— Как отдохнёшь и захочешь сама идти дай мне знать.

Лиза ехала в коляске и улыбалась. Сны исчезли, но она чувствовала, что где-то там, в другом мире, у Вики тоже всё хорошо. И, возможно, она, Лиза, там тоже везёт её в кафе. Есть мороженое. 

Андрей Асковд  чётокакто

Мне всегда было интересно, откуда берётся радуга и почему она потом исчезает. И куда?
Как раз прошёл небольшой летний дождь, и мы с Вовкой вышли во двор. Где-то там, за огородом, как раз появилась радуга. Разноцветные полоски брали начало примерно в районе речки и по дуге уходили в сторону райцентра. Бабка тоже как раз вышла.
— Баб. А откуда радуга появляется? — решил я поинтересоваться у неё.
— Из неба, — незамысловата ответила она и собралась идти в огород.
— А откуда из неба? — не отступал я.
— Боженька сидел на и рисовал на облаках. Затем пошёл дождь и краски смыло с них. Вот и получилась радуга. Краски стекают с облаков и получается такая красота.
Бабка подумала, что нам будет достаточно этих объяснений, и двинулась уже было от нас. Но моё логическое мышление не дошло до логического завершения.
— А почему тогда, когда я пролил чай на свой рисунок, и после этого на скатерти остались цветные пятна, я тоже сказал, что красиво получилось. А ты не согласилась и хотела выпороть меня?
— Сравнил жопу с пальцем. После радуги небо чистое, а после твоей мазни я два раза скатерть кипятила, чтобы твою красоту отстирать.
Я ещё попытался выяснить, куда краски от радуги стекают и почему я их ни разу не видел. Но бабка ответила, что это Божий замысел, и если его краски попадут в руки первому встречному голодранцу, то скатертей не хватит. Затем, как обычно, когда у неё заканчивались аргументы, она сказала, что ей пора по делам, а мы можем приставать к деду. Так мы с Вовкой и поступили. Деда мы нашли за домом на лавочке.
— Так-то так, да не всё так, — дед выслушал нас. — То, что Боженька такую красоту творит — это правда. Но вот злые люди воруют её потом.
— Как??? — искренне удивились мы.
Дед почуял, что мы снова повелись на его байки, и продолжил.
— А вы думаете, откуда берутся эти ваши фломастеры? — Он подался вперёд и посмотрел на нас с Вовкой по очереди, как бы ожидая ответа. Но ответа у нас не было, кроме того, что из магазина.
— То-то, — дед снова откинулся и закурил, выдерживая Мхатовскую паузу. Но, скорее всего, выдумывал продолжение. — Раньше оно как было? — продолжил он. — Появилась на небе радуга и до вечера радует…
Далее дед нам рассказал, что потом появились дельцы предприимчивые и стали радугу по фломастерам распихивать, а потом втридорога продавать её. А чтобы никто ничего не заподозрил, говорили, что с Чехословакии привезли.
— А куда милиция смотрит? — удивился я.
— А думаешь, милиции фломастеры не нужны? Все повязаны.
— Вон, видите? — дед указал в сторону радуги, которая уже стала тускнеть. — Вон там начало её было, а конец где-то в райцентре. Значит, там щас деляги её по бочкам закатывают. Видишь, тускнеет? Ща закончится вся красота. Всю высосут, падлюки, — дед сплюнул в сторону.
Мы с Вовкой посмотрели и точно. Радуга постепенно исчезала. Как будто кто-то стирал её ластиком. Впрочем, так было всегда. Просто до этого момента я не пытался выяснять, куда она девается.
— Ладно, — дед затушил папироску и встал. — Порадовались и хватит. Пошёл я дела делать.
Дед ушёл, а я решил, что так не годится. Если они смирились с этим, то, возможно, мы с Вовкой как-то сможем исправить ситуацию. Без фломастеров я уж как-нибудь проживу. Всё равно они быстро заканчиваются. Скорее всего, эти падлюки ещё и не полностью заправляют их этой радугой. Но, может, если мы спасём радугу, то можно будет чуть-чуть взять и заправить свои фломастеры, которые лежат в серванте у бабки и давно высохли.
— Вовка, — обратился я к братцу после недолгого размышления. — У меня есть идея.
— Мне уже не нравится, — не воодушевился он.
— Ты разве не хочешь быть первым человеком, который спас радугу?
— Ты уже обещал мне быть самым вторым космонавтом, — напомнил он мне. — Сейчас опять обманешь. И как мы радугу спасём?
— Бежим в райцентр пока не поздно.
План был прост как фломастеры. Точнее, я теперь понимал, что фломастеры не так просты, как казались, но я решил по возможности попытаться вернуть радугу людям. Ещё благодарны потом будут.
Когда мы проходили через огород, нас заметила бабка.
— Вы куда это намылились?
— Радугу спасать, — ответил Вовка.
Бабка посмотрела на небо, где та уже почти растаяла, а затем на нас. Судя по её взгляду, она взвешивала в уме опасность и последствия нашей затеи.
— Хорошее дело. Но чтоб до обеда вернулись, — не почуяла она подвоха и снова уткнулась в грядки. — И чтоб недалеко! — крикнула она уже вслед.
Добравшись до райцентра, мы начали поиски. Судя по тому, что рассказал дед, нам необходимо было найти подозрительных людей. Что делать с ними дальше, я пока не представлял, но был уверен, что план придёт по ходу действий.
Пройдя по центральной улице, мы ничего подозрительного не заметили. В одном дворе нам показалось, что мы близки. Какой-то дед красил зелёной краской забор. Мы стояли и наблюдали за ним, пока он не обратил внимания на нас.
— Вам чего? — поинтересовался он.
— Вы где краску взяли? — деловито поинтересовался я.
— А что? — дед посмотрел по сторонам и на всякий случай убрал банку за калитку. — Вы чьи такие любопытные?
— А фломастеры Чехословацкие есть у вас? — добавил Вовка.
— Есть Славянский шкаф, — почему-то ответил дед. — Давайте, Штрилицы, топайте отседа, — дед снова вернулся к покраске забора.
Решив, что дед не похож на дельца и подлюку, мы продолжили поиски. Когда уже почти отчаялись, мы вернулись на площадь к магазину. Сев на ступеньки, я уже решил, что нам пора возвращаться домой. Возможно, мы опоздали, и в следующий раз нужно будет бежать в райцентр сразу, как появится радуга.
— Я в туалет хочу, — заявил Вовка.
— Иди вон за магазин, на задний двор.
Вовка пошёл, но через несколько секунд выбежал довольный обратно.
— Иди сюда! — шипел он мне из-за угла.
Я ответил Вовке, что вряд ли мне интересно смотреть на то, как он ссыт на магазин, но он настаивал. Нехотя, я встал и пошёл за ним.
На заднем дворе магазина стояла подвода, запряжённая лошадью. Но самое интересное было на подводе. На ней стояла пара бочек. У меня прям где-то внизу живота засосало от волнения. Радуга была практически в наших руках. Оставалось решить, что с ней теперь делать. То, что в бочках была радуга, я почему-то совсем не сомневался.
— Может, милицию позовём? — предложил Вовка.
— Ты что? Забыл? — я напомнил ему про то, что милиция повязана в этом деле.
— Тогда что?
Я предложил Вовке отвезти подводу подальше и там выпустить радугу. Мне думалось, что надо только бочки открыть, и она сама вернётся на небо.
Взяв лошадь за поводья, я осторожно потянул её. Она не стала сопротивляться. Обойдя магазин, мы сначала осторожно выглянули и убедились, что никого нет. Осторожно выйдя на улицу, мы двинулись в сторону деревни.
Всё шло хорошо, пока мы не услышали окрик позади себя. Мы уже достаточно отошли от райцентра, и у меня родилась идея привезти радугу во двор к бабке с дедом. Там мы торжественно объявим им о спасении и все вместе выпустим её в небо. Тем более самим открыть бочки у нас не получится. Я попробовал.
— Эй! Молодёжь! Подбросите?
Я обернулся и увидел Витьку. Тракториста. Но в этот раз он был без трактора и шёл пешком.
— А что вы не на телеге, а пешком идёте? — удивился он.
То, что мы ведём подводу с лошадью, его почему-то не удивляло. Он так потом и оправдывался. У них, среди деревенских, это обычное дело.
— Так мы не умеем? — осторожно ответил я.
— До дому? А где Егорыч? — засыпал он нас вопросами. — Садитесь. Я вас довезу пока по дороге, — не дожидаясь ответов, продолжал он.
Витька сел за поводья, а мы с Вовкой залезли в подводу.
— Что там? Огурцы? Капуста? — Витька продолжил допрос.
— Радуга, — ответил Вовка, а я его ткнул в бок.
— Радуга? — удивился Витька. — Ну, тоже хорошо.
У меня сложилось ощущение, что все тут в курсе про воровство радуги для фломастеров, но никого это не беспокоит.

В это время бабка заподозрила неладное. Слишком долго не было слышно нас. С одной стороны, это хорошо, но с другой… Разгребать последствия на чужой территории сложнее.
— Дед. Ты мелких не видел? С утра ушли радугу спасать и с концами.
— Ох тыж! — дед понял, что его история хорошо легла на наше детское восприятие. — Ты, Валь, не серчай. Это я им рассказал про радугу. Думал, смешно получилось. Хотя ты первая начала.
Бабка выслушала версию деда про радугу и сказала, что кто последний, тот и дурак, и сделала умозаключение, что искать нас надо в райцентре.
— Наверняка что-то учудили там. А то, что они эту радугу найдут, я не сомневаюсь. И не дай Бог, спасут. Придётся спасать райцентр.
В общем, бабка велела деду брать мотоцикл и ехать в райцентр. И она с ним заодно съездит. Всё равно в магазин надо зайти.

— О! Смотрите! — крикнул Витька. — Егорыч как раз навстречу едет.
Я выглянул и увидел, что приближается мотоцикл с дедом и бабкой. Мне показалось, что эта встреча ничего хорошего не сулит. Ещё недавно я хотел похвастаться спасением радуги, а сейчас меня начали одолевать сомнения. Если тут все заодно, то наше спасение не оценят. Скажут: “И как теперь все без Чехословацких фломастеров будут жить?”
Витка начал издалека махать деду, а мы с Вовкой присели пониже и спрятались за бочками. Несмотря на все старания Витьки, дед пролетел мимо, даже не обратив внимания на него.
— Странно, — остановился он и посмотрел вслед удаляющемуся мотоциклу. — И Валентина с ним. Куда это они?
На наше счастье, Витке хотелось быстрее добраться до дома, а не разбираться с чужими делами. Он доехал до поворота к нашей деревне и, спрыгнув с подводы, сказал, что дальше он пешком. Поинтересовавшись, справимся ли мы сами, и получив утвердительный ответ, пошёл дальше. Мы же, взяв лошадь за поводья, повели её в деревню. Нужно было срочно выпустить радугу, пока дед с бабкой не вернулись.

Дед медленно ехал по райцентру и смотрел по сторонам. Но нас нигде не было. Что успокаивало, так это то, что в райцентре тоже было тихо. До тех пор, пока они не подъехали к магазину. Возле входа стояла продавщица и знакомый деда. Митька, который активно размахивал руками, что-то объясняя участковому.
Оказалось, что пока он был в магазине, с заднего двора пропала лошадь с подводой, на которой стояли две бочки солёных огурцов. Участковый пытался предположить, что лошадь ушла сама и где-то сейчас ходит. Потому что кому в голову взбредёт воровать солёные огурцы? Дед с бабкой подошли как раз в разгар расследования.
— Ладно, — успокаивал его участковый. — Проеду по райцентру спрошу. Может, кто чего видел.
— Так я видел, — дед подошёл и поздоровался со всеми. — Мы как раз сюда ехали, а нам навстречу Витька. Я ещё подумал: “Чё это он на телеге?” У него окромя трактора нет никаких средств передвижения. Вроде и бочки там были.
— А накой Витке огурцы? — не мог понять участковый.
— Так закусить, — пояснила уже бабка. — А то ты не знаешь, что он любитель. Даже уже профессионал.
— Тёть Валь. Если искать по таким приметам, то можно через одного подозревать, — ответил участковый. — Но проверить надо.
— А наших тут не видел? Тоже на дело пошли. Но, боюсь, не по твоей части.
Участковый сказал, что не встречал, но если что по дороге будет смотреть. Всё равно сейчас за Витькой ехать. Участковый с дедом Митькой сели в уазик и уехали. Бабка с дедом продолжили поиски, хотя они очень близки оказались к развязке. Но где им было связать пропажу огурцов с радугой?

Во дворе мы с Вовкой принялись изучать бочки. Открыть их не представлялось возможным. Оставался только один вариант. Разбить их. А разбить их можно было только одним способом — сбросив их с подводы на землю. Но и это было не просто. Даже несмотря на то, что подвода была без бортов. Мы их отвязали и даже попробовали раскачать. Бочки оказались тяжёлыми. Я предположил, что радугой они набиты под завязку.

Участковый с дедом Митькой застали Витьку дома, когда тот уже начал отдыхать. Он долго понять не мог, какие огурцы ему приписывают и за что. Но когда появились детали, он вспомнил про нас и рассказал, как доехал с нами до нашей деревни. А дальше он пошёл пешком.
Участковый опять ничего не понял. Зачем детям солёные огурцы? Может, это вообще другая подвода. Но, уже будучи знаком, с нами решил, что надо проверить. Витьку на всякий случай взяли с собой.
Во двор они въехали как раз в тот момент, когда мы с Вовкой пытались сбросить бочку на землю. У меня хватило ума спустить колёса на подводе с одной стороны, чтобы она наклонилась и бочку можно было бы чуть подтолкнуть. Вид милицейской машины придал мне сил, и как раз в тот момент, когда участковый вылез, а дед Митька открыл рот, бочка грохнулась на землю и с треском развалилась. На землю вывалились солёные огурцы.
Сначала я растерялся, но потом сообразил, что это обманный ход. Маскировка. Радуга во второй бочке. И пока нам не успели помешать, я крикнул Вовке: “Навались!” Дед Митька тоже крикнул, что он сейчас “кому-то навалится”, но мне показалось, что помогать нам он не собирается.
В общем, вторую бочку они спасли. Моё заявление, что там радуга, приняли с подозрением. Участковый сказал, что он лучше съездит в райцентр за дедом с бабкой. Потому что ему не понять ход наших мыслей. А они как раз нас там ищут. Пусть они сами разбираются. Нас же оставили под присмотром деда Митьки и Витьки.
Участковый нашёл бабку с дедом и ещё больше удивился, когда их не удивило наше объяснение про радугу. Он понимал, что дело о пропаже огурцов раскрыто, но теперь ему стало интересно, при чём тут радуга, и поехал вместе с ними в деревню…

В итоге я им всем объяснил, что мы просто хотели спасти радугу и заодно заправить свои фломастеры. Дед сказал, что отчасти он виноват. Инцидент был исчерпан, но деду пришлось отдать Митьке одну из своих бочек, а Витька попросил взять несколько огурцов с собой. Участковый перед отъездом наказал, что если мы ещё что-то соберёмся расследовать, что-нибудь, то лучше сначала зайти к нему. И ещё он пояснил, что может в Чехословакии и заправляют фломастеры радугой, то у нас этого сделать никто не позволит. Радуга является народным достоянием и воровство её карается по закону. Так что мы можем на будущее не волноваться…

На обед у нас были солёные огурцы. Дед Митька собрал всё, что смог в новую бочку, но и нам часть оставил. Бабка попросила. Она сказала, что будет заправлять нас ими с молоком вместо фломастеров. Чтобы радугу метали потом дальше, чем видим. Я не понял, при чём тут огурцы и молоко, но мы с Вовкой так и не выяснили, куда девается радуга. Когда я спросил, то бабка сказала, что в Чехословакию уходит. Но сразу предупредила, что это очень далеко.

Андрей Асковд © чётокакто

Василий прервал онлайн совещание, которое он проводил из своей квартиры, когда раздался звонок телефона.

— Ало.
— Доставка суши, — ответил безразличный женский голос. — Курьер приедет через пять минут. Подъём на этаж нужен? Оплачивается отдельно.
— Нет. Спасибо. Я сам спущусь.
— Ожидание курьером у подъезда пятнадцать секунд, — напомнил женский голос и отключился.

Доставка и так стала дорога в последнее время, чтобы оплачивать ещё подъем до квартиры. Даже для оклада генерального директора. Василий объявил перерыв и, вскочив в тапочки, побежал вниз.
Во двор въехала чёрная BMW iX M60 и остановилась у подъезда. Наполовину опустилось наглухо затонированное стекло водителя, и оттуда высунулась рука с пакетом. Василий еле успел его подхватить, как машина дала по газам и, обдав его весенней жижей, сорвалась с места.

— Мажоры! — с презрением, но, тем не менее, как-то мечтательно бросил он вслед удаляющимся огням.

«Как же всё до этого докатилось?», Василий закурил, вспоминая начало.

Они как раз вернулись из отпуска с женой и, выходя из аэропорта, как обычно, решили заказать такси. Он открыл приложение, и введя домашний адрес, тут же удивился. Программа сообщила, что время ожидание машины примерно час. Но это не точно. Удивившись ещё раз, они побрели на аэроэкспресс.

Следующей неожиданностью было, когда они решили по приезду домой, как обычно, заказать продукты. Очередное приложение по доставке еды оповестило, что ближайшая дата доставки через неделю. Но это не точно. Как повезёт.

Вот тогда всё и началось. Оказалось, что в один миг из Москвы пропали все гастарбайтеры. Легальные и тем более нелегальные. Однажды утром горожане проснулись, а их нет. Нигде нет. Ни на велосипедах с рюкзаками, ни во дворе с метлой, ни в такси. Список можно продолжать и дальше где их вдруг не оказалось.

Первыми жертвами оказались любители стаканчика латте по утрам, потому что кофе обещали привезти в лучшем случае только к ужину. Преодолевая ломку, они ползли до ближайшей кофейни, где уже образовывалась очередь из подобных. Вторыми пали те, кто привык на работу ездить на такси. Пали в прямом смысле в подземку, метро. Постепенно вместо эконома и комфорта остался только один тариф — «доехать бы». Но и это было не просто сделать. Такси нужно было бронировать очень заранее. Следом посыпались цены на аренду жилья. Квартир вдруг стало много, а желающих снимать их гораздо меньше. Постепенно стали появляться объявления: «Сдам квартиру за коммуналку и полив фикуса». Но самое страшное ещё было впереди.
Больше всего не повезло будущим новосёлам. Тем, кто купил квартиру «на уровне котлована», этот котлован предложили им же и копать, чтобы хоть как-то приблизить получение ключей от заветной квартиры. Немногим легче было тем, у кого стройка уже заканчивалась. На недостроях висели транспаранты: «Ты сам строитель своего счастья. Возьми в руку шпатель и приблизь мечту».

Дворы начали утопать в осенней листве, из-под которой проглядывали мусорные пакеты. Где точно была мусорка, уже никто не знал. Ориентировались на самую большую кучу. Близилась зима…

Москвичи, привыкшие трудиться в офисах, опенспейсах и коворкингах, не очень спешили занимать опустевшие профессиональные ниши. Даже когда уровень зарплаты в них вырос. Они считали, что это ниже их морального уровня, несмотря на достойную оплату.

Василий вспомнил, как их всех собрали на домовом собрании собственников жилья, и управляющая компания объявила, что тому, кто возьмёт на себя уборку территории и мусора, бесплатная аренда жилья, достойная зарплата и соц. пакет с полным медицинским обслуживанием всей семьи и двухразовый оплачиваемый отпуск в Сочи. Все, кроме Гриши, сочли это унижением. Гриша же, местный маргинал, сказал, что он ни разу не был в Сочи, и почему бы не попробовать. Он природу всё равно любит, и тем более, что до этого в помойках ему приходилось копаться совершенно бесплатно.

Такая же история наблюдалась во всех остальных сферах. Никто не рвался класть кирпичи, катать асфальт, перекладывать тротуарную плитку и бордюры. Казалось, что доставка канула в лету, а метро — ужасно, но не такое уж и плохое средство передвижения. Но постепенно нашлись такие же, как Гриша, которые решили: «А почему бы и нет?». Так образовался новый класс – мажорбайтеры. Не сразу, но постепенно они смекнули, что к чему и, организовав свой профсоюз, стали требовать улучшения условий труда и ежемесячной индексации оплаты. Иначе они отказывались класть кирпичи и асфальт, возить людей, еду и всё, что ленивые потребители привыкли потреблять.

Василий, как и все остальные, не заметил, как постепенно обслуживающий класс перебрался в премиум. Государству пришлось идти навстречу всем их прихотям и обеспечивать дотациями. Ведь остальной народ был не готов отказаться совсем от привычных благ. Офис-менеджеры плохо работали без утреннего кофе, а поездки в метро плохо сказывались на психическом состоянии сотрудников опенспейсов. Частый поход в магазины вгонял народ в депрессию. Продажи падали. Многие приходили к мысли, что они вполне готовы прожить без очередной новой вещи. Ехать и выбирать её в торговом центре было уже выше их сил.

Из воспоминаний Василия выдернул сигнал автомобили. Во двор въезжал Geländewagen. Это Гриша приехал за мусором на своей переоборудованной под мусоровозку машине. Нужно было срочно бежать домой и нести вниз пакет с мусором. С пластиковыми и бумажными отходами. И чтоб пакеты были хорошо завязаны. Гриша не любил, когда что-то вдруг вываливалось в багажнике. За пищевыми отходами после обеда приезжает его племянник. На Rolls-Royce Cullinan.
Василий, как и все остальные соседи, аккуратно сложил пакеты в багажник и пошёл домой. Через полчаса долгожданное онлайн собеседование на очень перспективную должность — помощник машиниста асфальтоукладчика.

Андрей Асковд © чётокакто

Вечер подходил к концу, и Серёга уже собрался домой. Попрощавшись с друзьями, он махнул со всеми на ход ноги и направился к выходу.
— Погоди, — догнал его Лёха уже у дверей. — Покурим?
Осень заявляла о своих правах и Серёга, затянувшись сигаретой, поднял повыше воротник и засунул руки в карманы.
— Как дома? — поинтересовался Лёха.
— Норм, — Серёга пожал плечами. — Как всегда.
— Дочка как?
— Ты о чём-то хотел поговорить? — Серёга посмотрел на друга и, глубоко затянувшись, бросил окурок в урну. — Неспроста же ты неинтересные вопросы задаёшь.
Лёха нервничал и мял сигарету между пальцами, но явно что-то хотел сказать. Докурив одну, он тут же подкурил вторую и, шумно выпустив дым, посмотрел на Серёгу.
— У меня подозрение на рак, — выпалил он, собравшись с духом.
— Чего-о-о-о??? — Серёга тоже достал ещё одну сигарету. — Это точно?
Лёха чиркнул зажигалкой и поднёс огонь.
— В понедельник точно узнаю. Вопрос, на какой стадии. Это я сам себя пока утешаю, что подозрение.
Минуту друзья стояли молча, и только неслышный треск тлеющего табака нарушал тишину.
— Вот так вот живёшь-живёшь… — продолжил Лёха. — Строишь планы и бац! — окурок брызнул по асфальту искрами.
— Я что-то даже не знаю, что сказать, — Серёга замялся. — Может, помощь какая нужна? Ты скажи только. Остальные знают? — обернулся он на двери кабака.
— Нет. Я только тебе одному сказал. Мы же с детства друзья, — Лёха подошёл ближе и, взяв друга рукой за затылок, прижался своим любом к его лбу. — Думаешь, что вся жизнь впереди, а стоит обернуться назад и понимаешь, что ничего нет… Вот дай тебе ещё одну жизнь, ты точно так же её прожил бы?
— Да чё ты, Лёх, — Серёга посмотрел в глаза друга, которые были в нескольких сантиметрах от его глаз. — Сейчас же лечат. Ты же вон сколько смог преодолеть в жизни. Бандитов ещё застал и сумел не сломаться. Компанию построил и смог сохранить в кризис. Чё там рак какой-то, которого, может и нет ещё.
— Да-а-а, — Лёха улыбнулся. — Было время. Я вот жалею, что ты со мной не пошёл. Не смог я тебя уговорить. Мы бы вместе ого-го! — Лёха потряс кулаком в воздухе.
— Да где мне, — смутился Серёга. — У тебя способности и талант пробиваться. Я б только обузой был. Не хотел, чтобы ты меня по дружбе тянул. Я бы неуютно себя чувствовал. Толку-то от меня… Кумовство не люблю.
— Серёг. Тебе жизнь пенделей не давала. Всё ровно, но кое-как. Сначала мамка, затем жена за пазуху взяла. А ты же способный. Помнишь, в школе ты лучший по информатике был. Такие вещи вытворял, что у Палыча глаза очки на лоб выдавливали. Мог бы сейчас крутым программистом быть. Ну, не знаю там… придумал бы первым этот интеллект со всякими джипити.
— Его ещё в прошлом веке Джон Маккарти придумал, — улыбнулся другу Серёга.
— Вот, — оживился Лёха. — Я же говорю ты умный. Я даже понятия не имею кто это такой твой Пол Маккартни.
— Джон, — поправил его Серёга. — Пол, это из Битлз.
— Всё! — Лёха поднял обе руки. — Задавил интеллектом. Я же говорю, что ты талант. Только ленивый и не рисковый. Помнишь, как тебя в школе звали?
— Тюря, — улыбнулся, вспомнив, Серёга.
— Вот-вот. Тюря. Мягкотелый и инертный. Пора что-то менять в своей жизни. Она одна.
— Ладно. Куда мне уже что-то менять в подсраку лет. Ты-то что делать думаешь?
Лёха задумался и посмотрел куда-то вверх.
— Поехали в понедельник со мной, — выдохнул он.
— Куда? — не понял Серёга.
— В клинику. Узнаем, сколько мне осталось, и пойдём сразу отмечать, — улыбнулся Лёха посмотрев на друга.

Серёга осторожно открыл дверь и тихо проскользнул в квартиру, надеясь, что Дашка дочь уже успела заснуть. Но та тут же появилась в коридоре. В пижаме и со своим плюшевым пёселем.
— Ты обещал, что сегодня ты точно придёшь пораньше, и мы в парк сходим, — с укором она смотрела на него.
— Ну, прости, — он присел перед ней и убрал упавшую ей на глаза чёлку. — Времени совсем нет. На работе задержали, и потом… Обещаю, что завтра сходим.
— Завтра, если кто-то забыл, — послышался голос Машки с кухни, — кто-то обещал съездить к моей маме на дачу и забрать оттуда банки и картошку.
Серёга пожал плечами и, ещё раз посмотрев на дочь, виновато улыбнулся.
— Обещаю, что завтра сходим. Или в воскресенье.
— Знаю я твоё завтра, — Даша развернулась и пошла в свою комнату. — Тебе всегда некогда. Только обещаешь.
Выходные пролетели незаметно и, как обычно, не оставили времени. Уже в воскресенье, ближе к вечеру, Серёга вспомнил о своём обещании дочери, но сил не оставалось. Как-то домашний быт незаметно высосал все силы и не оставил ничего взамен, кроме усталости. Хотелось хоть вечер полежать перед телевизором и ничего не делать. Пришла дочь и села рядом с ним на диван.
— Мультики посмотрим?
— Даш. Тут кино интересное, — потрепал он её волосы. — Давай потом. Твои мультики круглосуточно показывают.
Дашка явно обиделась, но ничего не сказала. Просто чуть отодвинулась.

Ближе к концу рабочего дня позвонил Лёха.
— Ну что? Ты со мной?
— Конечно. Я же обещал.
— Хорошо. Ты же в 18 с галер? — уточнил Лёха. — Я буду ждать на парковке.

Клиника встретила их своей стерильной фундаментальностью и гарантированным сервисом высшего уровня. Лёха мог себе позволить такой уровень, что нельзя сказать о гарантии в данном случае об уровне здоровья.
— Слушай, — Лёха вдруг остановился. — А давай мы тебя тоже запишем на анализы. Пусть проверят.
Серёга удивлённо уставился на друга.
— Понимаешь, — пояснил он. — Лучше заранее всё узнать. Вот ты когда в последний раз обследовался?
— Я? — растерялся Серёга. — Наверное, когда на права медкомиссию проходил.
— На права не считается. Короче. Решено, — Лёха уверенным шагом подошёл к стойке. — Здравствуйте. А можно сразу моего друга записать на приём?
— Да у меня ничего не болит, — попытался отнекиваться Серёга.
— Вот тут послушай меня, — перебил его Лёха. — Если всё в порядке, то и переживать не о чём. А если… Тьфу-тьфу-тьфу… Я оплачу. И не спорь. Это лучшая клиника в нашем городе.
Пока Серёга сдавал анализы, Лёха ждал его внизу, в холле больницы. Через некоторое время тот появился с медсестрой.
— Анализы будут готовы через два дня, — разъясняла она ему. — Я вас запишу на приём. На этом пока всё. Всего хорошего.
— Ты как? — Серёга закончив, сразу направился к другу. — Что сказали?
— Пошли в машину. По дороге расскажу.

Лёха рулил к дому Серёги на своём новеньком джипе и рассказывал. Свои первые анализы он сдавал в другом месте и решил перепроверить в другой клинике. Сегодня он лично пошёл на приём и убедился. Оказалось, что те были ошибочными и он абсолютно здоров.
— Всё в порядке, — улыбался он.
— А тут точно не ошиблись? — Серёга не мог поверить тому, что всё так хорошо закончилось.
— Нет. Тут самые лучшие врачи и стопроцентная гарантия. Можно даже не перепроверять.
— Тогда что? — оживился Серёга. — В бар? Отмечать твой новый день рождения.
— Давай дождёмся уже твоих и вместе с чистыми анализами в бар.

Через два дня Лёха отвёз друга в клинику. Пожелал удачи и скорейшего возвращения. Сам же сел в холле.
— Виски ждёт, — напутствовал он друга.

Серёга немного нервничал, сидя перед врачом, который изучал его бумажки.
— Не буду ходить около, — отложил он листочки и снял очки. — У вас стадия…
Далее перед глазами Серёги всё проплывало как в тумане. Иногда там всплывали какие-то знакомые и незнакомые слова. Нейроэндокринная карцинома, метастазы, радиационная терапия…
— А если не лечить? — вернулся в себя Серёга. — Эмммм…
— Сколько вы проживёте?
— Да, — заранее боясь услышать ответ, напрягся он.
— Год. Может, чуть больше, — невозмутимо ответил врач. — Но как я говорил, что если лечить…
— Спасибо, — Серёга встал. — Я подумаю…
На ватных ногах он вышел из кабинета. В голове пульсировало. Он невольно положил руку на живот, как будто пытаясь там что-то нащупать. Может те самые метастазы. Немного мутило. Собравшись с силами, он пошёл вниз.
— Едем в бар! — радостно встречал его Лёха.
— Погоди, — Серёга присел рядом с ним.
— Что-то не так? — Лёха наклонился к другу.
— Не, — отмахнулся Серёга. — Перенервничал просто. Желудок крутит. Давай в другой раз в бар. Отвези меня домой…

Придя домой, Серёга сел перед телевизором и бесцельно щёлкал пультом. Рядом села Дашка. Положила на его плечо голову и обняла за руку.
— Оставь.
— Что? — не понял Серёга.
— Я говорю, верни обратно. Там мультик. Давай вместе посмотрим.
Серёга щёлкнул пультом и вернул на канал с мультфильмами. Дочка ещё сильнее прижалась к нему.
— А хочешь, завтра в парк сходим?
— У тебя же времени нет? — Дашка удивилась. — Опять пообещаешь и не сможешь.
— Смогу. У меня теперь очень много времени…

Серёга решил, что к чёрту лечение. Не факт, что оно пройдёт успешно, но точно вытянет много денег и нервов. Он решил вообще никому не говорить. Через две недели он уволился с работы. Машка очень ругалась, но Серёга пообещал, что всё будет хорошо. Он решил восполнить свои пробелы по программированию и наконец-то заняться тем, что ему по душе и в чём он разбирается. Немного денег было на первое время. Но нужно было очень быстро, пока есть здоровье и силы, сделать что-то стоящее для семьи. За год или чуть более уложить всю жизнь.
— Ты когда-то тоже говорил, что всё будет хорошо, — напомнила ему жена. — Мне одной теперь всё тащить?
Серёга не стал ей напоминать, что по её инициативе он забросил своё дело. Тогда ей это казалось странным и бесполезным увлечением. Менеджер по продажам — профессия перспективнее. Только вот Серёга так никуда с тех пор и не вырос. Ходил на работу, как на галеры. Точно выразился Лёха. Он просто поцеловал её и сказал, что сейчас он точно знает, что и зачем делает.
Всё свободное время он посвятил программированию. Изучал новые тенденции и технологии. Всё оказалось очень понятным и доступным к восприятию. Как будто и не вставал из-за компа своего. С Дашкой теперь тоже проводил много времени. Его действительно стало очень много. Они успели побывать в стольких местах, в скольких за всю жизнь не были. Постепенно стали появляться заказы и по работе. Серёга очень легко вошёл в сферу IT и оказался классным специалистом.
Ближе к новому году он собрал семью за столом.
— У меня для вас новость, — начал он. — На Новый год мы летим на неделю в Тай.
— Ты с ума сошёл? — удивилась Машка. — Какой Тай? Мы в Сочи то были один раз за всю жизнь. На какие шиши?
— В том-то и дело, что мы не позволили себе ничего. Не жили, а как будто постоянно откладывали её на что-то. Всегда на потом. Вот сначала карьера, а потом ребёнок. Вот ипотеку закроем, тогда заживём. Вот сначала в Ашан съездим, а потом в кино. Ты не заметила, что этого потом постоянно нет. Как будто оно отодвигается всегда. Разве нет желания поменять местами события? Сначала потом, а уже после этого — Ашан, ипотека и прочее…
— А Тай — это что? — заполнила паузу Дашка.
— Море, пальмы, вкусные коктейли в цветных стаканчиках с трубочками и зонтиками. Слоны, обезьяны. Просто солнце и песок вместо снега, — пояснил Серёга дочери. — Это то, что иногда не хочется ждать до «потом». «Потом» может и не наступить. Я вас сейчас хочу туда отвезти.
— Мам, — дочь посмотрела на маму. — Слоников нельзя на потом…

Ближе к лету Серёга уже работал в крупной компании руководителем IT проектов с достойным окладом, который позволил забыть об этом вечном «потом». Закрыв ипотеку, они уже присматривали загородный дом недалеко от города. Дашке осенью уже начинать учёбу и наличие хорошей школы в коттеджном посёлке было обязательным условием. Серёга очень надеялся, что он успеет проводить её в первый класс.

В суматохе дней Серёга как-то забыл о Лёхе. Поначалу они периодически виделись, и друг был в курсе изменений в жизни Серёги. Лёха шутил, что тюря наконец-то подсохла и начинает проглядываться кремень. Единственное, чего Серёга не говорил ему, так это о своём диагнозе. Но прошёл почти год, и Лёха как-то стал всё реже и реже объявляться. Сначала они созванивались, и Лёха всё ссылался на занятость, а потом вообще исчез. И Серёга, увлёкшись своими заботами, тоже как-то подзабыл о друге. Всё реже и реже он вспоминал о своём диагнозе, но часы в голове тикали. Скоро наступит год, как он услышал приговор.
Накануне своего дня рождения Серёга вспомнил о Лёхе и набрал ему. Со второго раза на том конце ответили.
— Лёх! Привет! Сто лет! У меня завтра днюха. Помнишь? Приезжай. Адрес скину. Как раз и новоселье отметим!
— Привет, Серёг, — послышался усталый голос друга в трубке. — Я чёт приболел. У тебя всё хорошо?
— Вообще отлично. Мы же за городом теперь живём. Так что там с тобой? Давай я приеду к тебе.
В трубке наступила пауза. Затем сопение, как будто Лёха размышлял и не знал, как лучше ответить.
— Я думаю, что теперь можно, — наконец-то ответил он. — Скинь адрес, я машину за тобой отправлю.
— Да я сам доеду. Не беспокойся.
— Проще так. Долго объяснять, куда ехать, да и не хочется. Скинь адрес.

Через час машина была у дома. Миновав город, они снова выехали на трассу и через полчаса, свернув с дороги, подъехали к забору. Охрана открыла ворота и пропустила их внутрь. Возле дома остановилась и человек, открыв дверь, пригласил Серёгу проследовать за ним в дом. Пройдя сквозь большой холл, его проводили на второй этаж. Возле одной из дверей они остановились. Перед Серёгой открыли дверь и пригласили его зайти. Дверь за ним закрылась.
Перед ним открылась картина. На большой кровати в окружении приборов и капельниц лежал Лёха. Но уже не тот, которого знал Серёга. Лицо исхудавшее и кости выпирают из кожи. Лёха повернул голову и видно было, что с большим усилием попытался поприветствовать друга.
— Присаживайся, — усталым голосом пригласил Лёха.
Серёга сел на предложенный стул, но не мог поверить своим глазам. Вроде чуть более полугода тому назад они встречались, выпивали и вот…
— Я тебя тогда обманул. Рак подтвердился, — тяжело выдохнул Лёха.
Серёга тут же вспомнил о своём диагнозе, и где-то внизу живота сразу заболело: «Неужели и меня вот это всё ожидает?»
— Но то, что я тебе сейчас скажу, возможно немного изменить твоё мнение обо мне. Но это подарок тебе на твой день рождения, — продолжил он. — Дурацкий, конечно. Я был даже не уверен, что это сработает, но очень надеялся.
— Лёх, — Серёга взял друга за руку. — Я тоже тебя обманул тогда. У меня тоже рак. И мне осталось совсем немного.
— Погоди, — Лёха попытался привстать. — Нет у тебя никакого рака. Я тогда врача попросил тебе это сказать. Денег ему дал. Я хотел, чтобы ты жить начал. Ведь мы же не живём, пока нас петух в жопу не клюнет. Существуем. И мой план сработал.
— Как? — Серёга не мог поверить
— А вот так. Час приближающейся расплаты тебя жить заставил. Ты стал ценить время и жизнь. Ты понял, насколько нам мало может быть времени отведено на всё. На всё, чтобы успеть сделать, а не просрать. Вот у тебя, Машка, дочь, и у тебя теперь есть ещё время. Я тебе подарил его. Живи для них. Для жены, для дочери, а там может ещё кто у вас будет. Для людей. Посмотри на меня. Я умираю. У меня было всё в жизни, но ничего действительно стоящего. Ни жены, ни семьи, ни детей. Мне даже умирать не для кого…

Серёга ехал обратно и не мог поверить. Вдруг у него появилась целая жизнь впереди. Если бы не Лёха, где бы он был? Рискнул бы он когда-нибудь всё так повернуть в своей жизни?
Ответа Серёга не знал. Но он знал теперь точно, что жизнь — она только сейчас. Не завтра, не потом. Всегда только сейчас.

Андрей Асковд © чётокакто

Лиза вышла из офиса и устало прислонилась спиной к стенке. Папка в руках тянула к земле. Тяжёлой она была не от своего веса, а от груза несбывшихся надежд. Учёба на разрыв, работа на износ, опыт, связи, должность… Всё впустую. Одно дело, когда с неё каждый раз требовали новую справку или очередную бумажку. Это было вполне понятно и логично укладывалось в её конструкторе будущего мира. Другое дело, когда дело дошло до вопросов: А почему у вас нет детей? Не замужем? Поймите, бессемейные и бездетные рассуждают и принимают решения совсем не так, как те, для кого мы работаем. Они не разделяют их чаяния…

Руки опускались. Неужели всё вот так и закончится? Почему таким, как я, нет места в этом мире?
Бессемейные и бездетные… Звучало как приговор.

Лиза стояла, закрыв глаза, и вспомнила своё детство. Всё оно прошло в маленьком провинциальном городке и, как ей казалось, в стенах одного дома.

Вот ей пять лет, и она прячется в шкафу, чтобы не попасться под горячую руку матери. Горячую от чрезмерно принятого горячительного. В шкафу тесно и душно. Запах старой одежды вместе с пылью и страхом заползает под кожу. Лиза до сих пор его помнит. Она как будто пропиталась им навечно. В те моменты, когда ей становится страшно, он возвращается. Но сам шкаф, как и спаситель. Она представляла, что его двери, как ветки деревьев, которым он был когда-то, обнимают её и прячут от этого мира. Она просила его не разжимать своих объятий и не пускать внутрь маму. Но старое тряпьё матери было не на её стороне. В такие моменты оно ещё больше смердело и пыталось заставить её выдать себя. Источало едкий запах нафталина и проникало в нос, раздражая и заставляя чихнуть. Лиза, как могла, сдерживала себя, зажимала нос руками, не позволяя ему запустить свои щупальца в ноздри.

Затем ей уже десять лет. Вместо того чтобы бегать и веселиться с подругами, на ней повисли младшие братья. Случайные собутыльники матери, помимо пустых бутылок и окурков, умудрялись оставлять ещё и потомство, которое мать с такой же лёгкостью бросала на произвол судьбы. В данном случае роль судьбы она отдала Лизе. Не спрашивая. Просто поставив её перед фактом. Лиза ненавидела этих мелких отпрысков. Мать часто после очередного застолья жаловалась ей, что отдала Лизкиному отцу лучшие годы своей жизни. Теперь она хочет пожить для себя. Видимо, решила, что теперь очередь Лизы отдавать свои лучшие годы.

Лизе пятнадцать. Она смирилась уже с тем, что на ней дом и младшие братья. Иногда ещё и мать. Лиза заканчивала школу. Днём училась, после уроков бежала домой кормить спиногрызов, как называла их мать, а затем на рынок. На рынке она подрабатывала уборщицей. В течение дня под прилавками скапливались горки корочек, косточек, гнилых ягод и грязных пакетов. По вечерам после торговли Лиза протирала прилавки, выметала мусор и вымывала пол. Иногда попадались вполне сносные остатки продуктов, и она их забирала домой.

Все деньги уходили не на платья и прочие девчачьи радости, а на еду для семьи и одежду мелким. Они умудрялись вырастать из неё не по дням, а по часам. Благо разница в возрасте позволяла экономить. Младший донашивал за старшим, если оставалось что донашивать. О себе Лиза забыла. В свои пятнадцать лет она поняла, что не хочет своих детей в будущем. Опыт показывал, что это не так радостно, как видится на картинках и в кино. Это постоянное надо. Но что надо ей никого не интересует.

После школы она решила поступать в институт. И желательно в другом городе. Пусть мать как хочет дальше. Лиза устала от взрослых обязанностей.

— Да кто тебя возьмёт? — ехидничала подвыпившая мать, когда Лиза объявила ей эту новость. — Не родятся от осинки апельсинки. Вся в отца. Тот тоже фантазёр был ещё тот. Где родилась, там и пригодилась. Вон, иди на угол в продуктовый. Там как раз ищут кассиршу. Будешь мне как раз в кредит отпускать, – зашлась смехом мать, но больше это походило на карканье. – В большом городе в этом вашем одни шалавы. Смотри, принесёшь в подоле на порог даже не пущу.

Далее учёба и снова работа. Бессонные ночи за учебниками. Первая любовь и первое разочарование. Первый удар судьбы. Говорят: «Бойся своих желаний». Вот Лиза и убедилась. Уже потом, когда отлились слёзы по первой любви и потухли угли второй, она встретила Павла. Тридцать шесть лет, перспективный сотрудник городской администрации. Ему нужно жениться, чтобы расти дальше. Неженатых негласное правило не продвигать. Всё было хорошо. Можно даже было сказать, что дело шло к свадьбе. Павел пока не звал её к себе, да и Лиза была к этому не совсем готова. Но почти каждый день и ночь он проводил с ней в её квартире. Потом вдруг выяснилось, что она не может иметь детей. Нельзя сказать, что она сильно расстроилась после этой новости. Тяжёлый осадок ответственности за чужие, пусть и родные судьбы никуда не делся. Наигралась она в мамочку в детстве. А Павел хотел. Не приёмных. Своих. Хоть Лиза даже и не поднимала эту тему, но Павел сразу обозначил свою позицию. И однажды он просто пропал.

Лиза в тот вечер зашла в квартиру с пакетами продуктов на ужин, но что-то сразу её насторожило. До прихода Павла было ещё пара часов, но тишина была необычной. Какой-то гулкой. Опустив пакеты на пол, она, не разуваясь, зашла в комнату. Открыла шкаф. Запах нафталина, которого там не могло быть, как в детстве, резко ударил в ноздри, что Лиза даже невольно зажмурилась. Полки, на которых ещё утром лежали вещи Павла, поглощали её надежды своей пустотой. На кухне она нашла записку: «Прости. Лучше сейчас, чем потом. Ты ещё молода и встретишь своего мужчину».

Дети, дети… Снова эти дети. Они лишили детства её саму. И сейчас тоже, когда, казалось бы, воспоминания ушли, и она была готова начать все с нуля, они снова встали на пути к тщательно выверенной и заслуженной мечте. Точнее, теперь отсутствие их.

Лиза не понимала. За что? Почему одним, как её матери, это удаётся, само собой? Лиза сомневалась, что мать жаждала детей, но судьба, как кукушка, подбрасывала ей их. А Лизе жизнь подбрасывает только самые сложные задачи, одну за одной. Где награда за то, что она пробивает стены, убеждает себя не опускать руки, меняет своё отношение к миру и мир вокруг себя? Лиза отчаянно искала внутри себя ответ на эти вопросы.

Понимая, что депрессия тащит её куда-то на дно, она выкладывалась на работе, лихорадочно хватаясь за все подряд, а в свободное время, которого почти не оставалось, лежала пластом на диване в своей ипотечной однушке, пытаясь понять, в чём она ошиблась, будучи уже взрослой. Ту «точку невозврата», после которой все пошло не так. Но…

Подруги, которых после института осталось совсем немного, начали её сторониться. Разные интересы, разные миры. Стало понятно, что свободная и симпатичная Лиза – не лучшая компания для семейных праздников, гости которых кучкуются по интересам. В женские «кучки» она не вписывалась, оставались мужские… Дружба дружбой, но рисковать своим семейным счастьем подруги не хотели.

Свои тридцать лет Лиза встречала одна. Так же на диване. Братья прислали сообщения с поздравлениями. Сестры, которые появились сразу после её отъезда из отчего дома, позвонили и вяло позвали приехать в гости. Ехать не хотелось. Хотелось забить чем-то голову и ни о чём не думать.

Телевизор она давно не смотрела. Что толку? Везде один и тот же сюжет: юные парочки, счастливые семьи, хэппи-энды. В каждой рекламе мама, папа, двое или трое детей. Её, Лизы, там нет. Ей нет места в этом мире. Перебирая клипы на YouTube, она задержалась на музыкальном ролике: кафе на пляже, шум волн, лёгкая музыка без слов.

Лиза прислушалась к себе. Мыслей не было, но и тяжесть ушла. Осторожно, чтобы не расплескать это хрупкое ощущение, она протянула руку к телефону и набрала номер начальницы. Отпуск ей дали без проблем…

Не успела Лиза устроиться в кресле самолёта, как пришло сообщение от брата. Она осторожно сдвинула экран предпросмотра вниз, чтобы на всякий случай оно оставалось непрочитанным. «Опять денег просить будет», но вместо этого там было: «Мама умерла. Похороны в среду. Приедешь?»

Выключив телефон, она закрыла глаза. «Ну уж нет. Ты даже с того света хочешь скинуть на меня свои проблемы» …

Через неделю Лиза вернулась из отпуска и всё же решилась съездить домой. Регистрируясь на посадку в самолёт, она отказалась от выбора места. Пусть все идёт, как идёт. Место досталось в первом ряду, и она предвкушала, как сможет провести три часа полёта в относительном комфорте.

— Простите, можно я пройду? – Совсем молоденькая девушка стояла в проходе. Не одна. Из рюкзачка на животе на Лизу с любопытством таращился розовый карапуз. То ли год, то ли два. Лиза в них уже не разбиралась. Зато она хорошо знала, чем грозит такое соседство.
Нацепив вежливую улыбку, Лиза встала, пропуская девушку на место у окна, и отправилась искать стюардессу. Нет, пересадить некуда, все занято. Лиза вернулась в твёрдой решимости окаменеть. Сказка кончилась.

Девушка ворковала со своим младенцем. Тот ей что-то отвечал на своём языке, глядя то в окно, то на маму, то на детский журнал с картинками. Лиза незаметно уснула.

Проснулась от знакомого с детства кряхтения. Гул самолёта заглушал этот тихий звук, но Лиза до конца своих дней не смогла бы его не услышать. С той поры, когда она каждую ночь единственная слышала, когда начинали возиться братья.

Девушка крепко спала. Ребёнок проснулся и… на автомате, не рассуждая, Лиза осторожно протянула к нему руку. Малыш ухватился за её палец, как будто решая, то ли зареветь, то ли улыбнуться. Девушка пошевелилась, и ребёнок определился. Он выгнулся, зажмурился и подал голос.

— Он голодный? – тихо спросила Лиза.
— Нет, переодела и покормила перед посадкой, — ответила девушка. — Думала, хотя бы час отдохнём.
— Можно? — Лиза вопросительно посмотрела на девушку и протянула руки. — Вы поспите, а я с ним погуляю. Я умею. Пойдёшь ко мне?
Она осторожно взяла малыша на руки. Подержала. Не кряхтит.
— Поспите ещё чуть-чуть, а потом смените меня.

Она гуляла в проходе, рассказывая малышу про самолёт, про людей, про город, куда они прилетят. Улыбалась ему, а он ей в ответ. Только вот лица пассажиров почему-то стали расплываться. И что-то горячее предательски скатилось по щеке. Лиза наклонила голову и вытерла это что-то плечом. На футболке остались мокрые черные пятна от туши.

Родной город встретил Лизу узнаваемой с детства серостью. Старый дом всколыхнул былые воспоминания и поднял на поверхность детские страхи. Вот сейчас она откроет дверь, зайдёт и первым делом услышит крик матери: «Лизка! Где тебя черти носят? Смени пелёнки, а то смердит уже невыносимо. Приличных людей в дом стыдно пригласить». И следом раздастся смех «приличных людей». Но она знала, что так уже не будет никогда. Мать умерла, а страх остался.

Толкнув незапертую дверь, она зашла внутрь. Мало что изменилось с годами. Всё те же окурки в банке на кухонном столе, пустые бутылки и остатки еды, которая уже смердела, и её доедали полчища мух. В материной комнате на старом диване кто-то зашевелился.

— Лизка! — неловко повернулся и упал с дивана брат Серёга. — Ты что не предупредила? Ты получила моё сообщение? — Он озирался по сторонам и начал хвататься за всё подряд и пытаться куда-то всё это засунуть. — У нас тут немного не прибрано, — ногой он заталкивал пустые бутылки под кровать. — Девять дней вчера было. Лёха скоро придёт, а девчонки… — задумался он. — Да хрен знает где они. Шалавы малолетние. Шляются где-то.
— Что значит шляются? — не поняла Лиза.
— А моё какое дело? — Серёга посмотрел бутылку на просвет. Понюхал и одним махом допил остатки. — Деньги приносят и ладно, — усмехнулся он. — Не всем так повезло как тебе.
«Повезло? — злость накатила волной. — Повезло???»
— В твоей комнате девчонки живут, но сейчас смело там располагайся, — Серёга замялся и вытирал руки о засаленную футболку. Затем нашёл им место в карманах. — Так я, может, это… сбегаю? Посидим. Помянем. Только с финансами не очень.
Лиза залезла в сумку, достала кошелёк и протянула ему тысячную купюру.
— Хватит?
Серёга аккуратно взял её двумя пальцами, как ценную реликвию. Сложил пополам и затем она исчезла в кармане.
— Я мигом! — влез на ходу он в тапки. — А ты пока располагайся. У них там чисто.

Лиза стояла перед дверью своей детской комнаты. Предстояло сделать ещё одно усилие. Открыть дверь и вернуться в детство. А оно уж непременно напомнит о себе внутри. Даже если там всё поменялось.
Вопреки ожиданиям, в комнате мало что изменилось. Разве что к её кровати добавилась ещё одна. Всё тот же шкаф стоял у стены и хранил в себе её страхи. Лиза подошла к нему и прислонила ладонь к тяжёлой двери. Дверь скрипнула, приглашая войти.

Лиза опустила сумку на пол. Открыла дверь шкафа и заглянула внутрь. Казалось, что там ничего не изменилось, и шкаф ждал её. Раздвинув вешалки с одеждой Лиза шагнула внутрь.

Как в детстве она сидела на полу с закрытыми глазами, но теперь страха не было. Шкаф всё так же укутывал её своими ветвями, но теперь он не старался её защитить. Теперь он давал ей успокоение и понимание. В голове бурным потоком проносилось детство, юность… Усталость от ответственности. Вспомнился малыш в самолёте. Он тянет к ней свои ручонки… Братья… Сёстры, детство которых она не застала. Зачем они? Что они делают в этом мире? Что я могла сделать для них? Для чего они? Лучше бы мать их в детский дом сдала. Может там из них людей сделали бы… Сколько их таких? Никому не нужных…
Лиза положила руку на живот. Казалось, что там лёд, в котором никогда уже не сможет зародиться жизнь. И вдруг пришло понимание.
Лиза вылезла из шкафа и, взяв сумку, направилась к выходу. Прощаться она посчитала лишним.

Такси, аэропорт. И уже через несколько часов она была у себя дома.
Она искала в интернете информацию. Лиза решила, что её навыки менеджера, имеющего связи в местной администрации, можно использовать для организации семейного детского дома. Она понятия не имела, с чего начинать, но теперь всё становилось на свои места. И тут ей попалась на глаза страница одного известного в стране фонда, который как раз искал управляющего для одного из региональных проектов. Недолго думая, она заполнила форму обратной связи и с замиранием сердца нажала «отправить».

Через несколько дней ей пришёл ответ, в котором был прикреплён файл с полным перечнем необходимых бумаг на место соискателя. Помимо прочего, необходимо было предоставить проект развития. Финальное собеседование в Москве…

Выйдя на улицу, Лиза ещё раз взглянула на папку с документами. Столько труда и всё опять разбивается из-за отсутствия у неё детей.

— Видимо, я очень сильно не хотела детей, раз жизнь мне даже таким способом их не даёт, — тяжело выдохнула она и побрела к машине.

— Лиз! Лиза!

Лиза обернулась и не могла поверить тому, что она увидела. К ней бежал Павел.

— Лиз. Привет, — выдохнул он, поравнявшись с ней. — Ты какими судьбами в Москве? Я думал ты или не ты.

Первым желанием Лизы было, не отвечая, развернуться и уйти. Не та встреча, о которой она могла бы мечтать. Она даже развернулась, но Павел взял её за руку.

— Что ты хотел? — Лиза попыталась вежливо высвободить свой локоть из руки Павла. — Вот поверь. Мне сейчас совсем не до воспоминаний.

Лиза сделала ещё одну попытку, но вместо этого выронила из рук папку. Бумаги выпали и рассыпались по тротуару.

— Я подниму, — Павел резко присел и стал собирать листы. На одном он задержался, пристально рассматривая его. — Это же фонд по… — он посмотрел на Лизу и поднялся, протягивая ей папку. — Ты оттуда идёшь?

Через несколько минут они сидели в ближайшем кафе, и, несмотря на все противоречия в своей душе, Лиза выложила Павлу всю свою историю. Не очень-то, впрочем, опять счастливую. Просто ей очень нужно было кому-то выговориться, прежде чем она поедет обратно домой. Павел, как оказалось, женился, и они даже уже ждут второго ребёнка. Повысили в должности и перевели в Москву. Всё хорошо. В отличии…

— Ладно. Я пойду, — Лиза встала. — Мне ещё несколько часов до дома ехать.
— Лиз, — Павел взял её за руку. — Прости меня.
— За что?
— За то, что тогда сбежал вот так, — Павел замялся. — Надо было как-то по-другому. Поговорить. Объясниться…
— Паш, — Лиза высвободила руку из его. — Не надо. Всё прошло.
— Я вижу, что тебе этот проект очень важен, — Павел тоже встал. — Я пока не знаю как, но поверь, я не последний человек тут. Позволь мне хоть сейчас чем-то тебе помочь.

Лиза молча взяла папку и пошла к выходу…

Елизавета Сергеевна, — голова секретаря появилась в проёме двери. — Тут к вам один человек прям как на баррикады лезет. Я ему говорю: приходите завтра. Рабочий день почти закончился, а он напролом.
В подтверждении её слов дверь ещё шире распахнулась, и появился мужчина.

— Простите. Мне очень надо, — извинялся взволнованный мужчина, но видно было, что сдаваться он не собирается.
— Проходите, — Лиза указала ему на кресло у стола. — Присаживайтесь.

Мужчина сел и явно нервничал, не зная с чего начать. Пока он собирался с мыслями, Лиза успела его рассмотреть. На вид не более сорока. Голубые глаза. Гладко выбрит и пахнет хорошим парфюмом. Пальцы длинные, с аккуратными ногтями. Даже красивый. Что ему тут надо? Обычно, если и приходят такие, то в паре с женщинами.

— Я вас слушаю, — Лиза попыталась вывести его из оцепенения и посмотрела на часы.
— Да-да. Я понимаю. Вам пора собираться, но завтра суббота, а потом… — мужчина явно боялся опоздать и сразу продолжил. — В ваш детский дом попал мой племянник. Дима. Он очень хороший мальчик. У него способности, — мужчина замялся. — Он мечтает стать актёром.
— Можете не переживать, — успокоила его Лиза. — В нашем центре очень хорошие и внимательные педагоги…
— Вот и я про то, — перебил её мужчина. — Я знаю, что ваш детский дом…
— Центр, — поправила его Лиза.
— Что ваш центр очень хороший, — продолжил мужчина. — Я справки навёл, всё узнал. Димку успокоил. Он уже несколько месяцев у вас. Я его навещаю и ему всё нравится.
— Так в чём же тогда причина вашего беспокойства? — не поняла Лиза.
— Понимаете, — мужчина опять замялся. — У него небольшое отклонение, но это совершенно не влияет на его поведение. Сегодня он узнал, что его переводят в ПНИ. Вы понимаете, чем ему это грозит?

Лиза вспомнила, что на днях действительно ей приносили документы на подпись. Она не сторонница таких методов и решений, но порою с системой не поспоришь.

— Я хочу его усыновить, — вырвал мужчина из размышлений Лизу.
— Что? А у вас свои дети есть? Вы женаты?
— У меня дочка, — мужчина опустил глаза. — Четыре года. Жена умерла два года назад.

Лиза вдруг вспомнила, как её планы и надежды чуть не перечеркнули этими вопросами.

— Простите. Вас как зовут?
— Алексей, — мужчина поднял голову и посмотрел на Лизу. — Простите. Как-то забыл представиться.
— Ничего страшного, — Лиза встала. — Так, Алексей. Тут рядом есть хорошее кафе, и если вы не возражаете, то мы там продолжим разговор…

— Дим! Дима! Вставай! Опоздаешь на учёбу! — Лиза раскладывала по тарелкам завтрак. — Лёш! Каждому отдельное приглашение? Я тоже, между прочим, спешу.

Катя уже сидела за столом и заплетала волосы своей кукле.

— Ох уж эти мужчины, — не по-детски размышляя, тяжко вздохнула она. — Вот была бы у меня сестрёнка.
— Согласна, — Лиза улыбнулась и поцеловала её в макушку.

В это время на кухне появились мужчины.

— Дим, — раздавала указания Лиза. — На тебе Катя. Отведёшь её в детский сад. А вечером не забудь. Я тебя жду в «Апельсинках». С тебя мастер-класс по актёрскому мастерству в нашей театральной группе. А ты, — повернулась она к мужу. — Завези меня в клинику перед работой. Сегодня с утра запись на УЗИ. Я сама с пузом уже за руль не помещаюсь.

Лиза стояла у окна и любовалась своим семейством, поглаживая свой живот. Ещё, вроде совсем недавно, всё это казалось несбыточной мечтой. Детский центр, семья, дети. Всё-таки апельсинки можно вырастить от чего угодно. И теперь это её основная задача. Главное — стараться. Ну и немножко чуда никогда не помешает.

Андрей Асковд © чётокакто

Рассказ из серии книг «Как мы с Вовкой»

Говорят, что у страха глаза велики и не так страшен чёрт, как его малюют. Трудно бояться, когда тебя не предупредили, что бояться надо.

Однажды бабка зашла в дом и сказала, что корова, кажется, заболела.
— Не нравится мне что-то она, — заявила она деду.
— Поставь ей клизму, — невозмутимо отреагировал он. — У тебя ж она от всех хворей.
Бабка сказала, что скотина — это не мы, а совсем другое дело. Это только для нас одно упоминание клизмы сразу на ноги ставит. Бабка поняла, что сочувствующих в доме нет, и пошла обратно.
Я до этого момента даже и не догадывался, что коровы могут болеть. И что с ними делать в таком случае? В постель укладывать и таблетки давать? Нам с Вовкой стало интересно, и мы пошли следом за бабкой. Застали её в хлеве возле загона с коровой. На первый взгляд с ней всё было в порядке. Как минимум, не чихала и не кашляла.
— Баб. Что с ней? — поинтересовался я.
— Да вот не ест ничего, — задумчиво ответила бабка.
— Может, она сытая? — предположил Вовка.
Я подошёл поближе и потрогал у коровы лоб.
— Вроде не горячий. Ты горло смотрела? — обратился я к бабке. — Можно я посмотрю?
— Можно. Только издалека. И лучше со двора, — ответила она и выгнала нас из хлева.
Выйдя во двор, она направилась в сторону улицы.
— Ты куда? — поинтересовался я.
— На ферму. К ветеринару, — ответила она и, не оглядываясь, ушла.
Мне показалось, что бабка спешит. Даже температуру не померила. Ну, не есть корова, и что? Мы с Вовкой тоже иногда не хотим есть. Но это не повод к ветеринару идти. Не успели мы с Вовкой даже что-то придумать, как бабка вернулась.
— Чё-то я бдительность совсем потеряла с расстройства. Пошли за мной, — скомандовала она.
Я сначала не понял, зачем, но бабка пояснила, что если нас оставить тут одних, то слишком велико искушение для нас. К её возвращению придётся не лоб у коровы трогать, а на ноги её поднимать сначала. С нас же станется. К гадалке не ходи, что мы лечением займёмся.
— Заодно и вас покажу, — добавила она. — Проглистогонить, может, получится.
Мы снова ничего не поняли, но бабка пояснила. Оказывается, что из-за того, что тащим в рот всякую немытую гадость, то, по её мнению, у нас в животе живут червяки и съедают всю еду, которую она готовит для нас. Поэтому мы такие тощие. А ей жалко переводить продукты. Не нанималась она ещё и глистов Московских кормить.
Честно говоря, такая перспектива похода к ветеринару мне не понравилась. Более того, мне не понравилась сама новость о каких-то там червях. Я предложил оставить Московских глистов Московским врачам. У нас всё же и медицина получше в городе. А пока мы с Вовкой готовы есть по ночам. Пока эти червяки спят. Чтобы им не доставалось.
Бабка, кажется, поняла, что она снова перестаралась, и, пока мы не сбежали, сказала, что она пошутила. Просто одних наедине с коровой нас оставлять опасней, чем с червями в животе. Глисты наши, а корова как-никак её с дедом.
— А что с ними делать теперь? — Вовка с опаской рассматривал свой живот.
— Смириться, — ответила бабка.
В общем, именно это и сделав, успокоившись, мы пошли с бабкой на ферму к ветеринару.
Ферма была недалеко. Я там как-то с Борькой гулял, когда мы спасали его. Не более чем через полчаса мы были на месте. Зайдя на ферму, мы прошли в комнату ветеринара.
За столом сидел дедок в очках и в синем халате. Он что-то записывал в большую тетрадь, иногда слюнявя языком карандаш. Заметив нас, он оживился.
— Валентина! Твои, что ли? — встал он поприветствовать нас.
— Хотелось бы сказать, что прибились по дороге, — ответила бабка ветеринару. — Но если на ферме что произойдёт по их вине, то на этом и буду стоять.
Бабка начала рассказывать ветеринару про свою корову, а я изучал содержимое кабинета. Мой взгляд с любопытством остановился на большом стеклянном шкафу. В нём лежали коробки и стояли пузырьки с жидкостями. Вовка всё это время наблюдал за ветеринаром, который слушал бабку, держа карандаш во рту.
— Викторыч, — продолжала бабка. — Ты зайди, посмотри. Не нравится она мне.
— Лоб холодный, — между делом вставил я. — Надо горло посмотреть.
— Ого! — оживился Викторыч. — Да мы никак коллеги! Разбираетесь в медицине? — поинтересовался он у меня.
— Да какой там коллега, — махнула рукой бабка. — Разве что калека. Разбирается в том, как жизнь испортить бабке с дедом. С медициной у него тоже дружественные отношения, только она его не любит. В его случае «Не навреди» звучит как «Помолясь, а там как Бог выведет».
— А вы карандаш мыли? — вставил своё Вовка.
— Что? — ветеринар растерялся и посмотрел на свой карандаш. — Нет. Зачем?
— Значит, у вас тоже глисты, — сделал теперь Вовка своё медицинское заключение.
Ветеринар снова посмотрел на свой карандаш, пытаясь связать диагноз с ним, и отложил его на всякий случай в сторону.
— Можно горчичники поставить, — я уже вошёл в роль, услышав, что ветеринар меня приобщил к специалистам. В чём я не сомневался.
— Викторыч. У тебя пластырь есть? — прервала мою роль бабка.
— Горчичный? — не понял немного растерянный ветеринар.
— Обычный, — пояснила бабка и посмотрела оценивающе на меня. — Широкий. Рот вот этим двоим для начала заклеить. В медицинских целях. Глупость она тоже заразна. У нас-то с дедом иммунитет выработался, а ты, смотрю, поплыл уже.
От лишних и ненужных размышлений Викторыча спасла доярка. Она, запыхавшаяся, появилась в дверях кабинета и сказала, что срочно требуется его присутствие. Точнее, это так сначала показалось, что она его спасла. Хотя виновата больше бабка. Её любопытство повело её за ветеринаром. Нам же она сказала сидеть тут. Но куда нам было девать своё любопытство? Мы остались наедине с кабинетом и всем, что в нём было.
Моё внимание не отпускал стеклянный шкаф. Непреодолимое желание исследования его на предмет содержимого. Как раз появился такой момент, когда никого не оказалось в комнате, кроме нас с Вовкой. Я встал и подошёл к нему. Оглядываясь на вход, я осторожно открыл дверцу шкафчика. Моему взору открылось изобилие содержимого. Особенно привлекло меня содержимое коробочек. Я знал, что там лежат большие ампулы.
В школе Серёга раздобыл такую коробку и принёс её в класс. Мы после уроков разожгли костёр и бросали туда эти ампулы. Они очень красиво и громко взрывались. Серёге, правда, влетело потом. Он оставил свою бабушку без запаса уколов. Но тогда это было неважно для нас. Сейчас я тоже захотел стать обладателем такой коробки. Я прикинул, что тут хватит на много бабушек, и вряд ли я кого-то оставлю без запаса. В крайнем случае, бабушки поделятся.
Приняв волевое решение и поборов совесть, я протянул руку к заветной коробке. В самый ответственный момент со стороны двери послышалось сопение. Я, предварительно вспотев спиной, обернулся. Ожидал увидеть там бабку. В лучшем случае ветеринара. То, что я увидел, позволило мне выдохнуть. В кабинет заглядывала голова быка. Не то чтобы это прям вселило оптимизм, но в отличие от бабки, бык не мог предположить, чем я занимаюсь. Да и протиснуться в кабинет ветеринара ему было не по габаритам.
Но Вовка ещё не знал, что это был бык. Для него они были все на одно лицо. Все они были коровы. Но эта была зачем-то с кольцом в носу. И явно покрупнее обычной коровы. В дополнение ко всему к кольцу была привязана верёвка. Как поводок. Только оборванная…
Когда бабка с ветеринаром вышли из кабинета, взволнованная доярка объяснила причину своего волнения. Она довела их до загона на улице и показала.
— Вот, — продемонстрировала она пустой загон с выломанными жердинами.
Бык Жора оторвался и сбежал. Проломил загон и пустился наутёк. Где он сейчас точно не известно, так как все, кто были на ферме, услышав новость, предпочли закрыться, а не выяснять его местоположение. Но одно было известно точно. В данный момент он представляет собой угрозу и неприятности где-то на территории фермы. Это в лучшем случае. В худшем, масштаб бедствия может уже распространяться на всю деревню. Жору знали и боялись все. Почти все.
— А я чем помогу? — Викторыч с опаской озирался по сторонам.
— Ну ты же ветеринар, — аргументировала доярка. — Вколи ему снотворного.
Викторыч сказал, что прежде чем вколоть, его ещё найти надо. Но даже это полдела. Нужен доброволец и, скорее всего, совсем отчаявшийся человек, который подойдёт к Жоре. Не через загон, а встретившись с ним лицом к лицу в естественной среде. А таких дураков нет, насколько он знал. Викторыч сказал, что он тоже к ним не относится…
Знал бы Викторыч, что есть такие. Целых два. Увидев морду Жоры, нам с Вовкой стало интересно. Я не подозревал, что коровы гуляют по ферме свободно. Возможно, так и положено. У бабки с дедом корова же сама ходит на пастбище и обратно. Чем ферма отличается от хлева? Только размером и количеством бабок.
На столе у ветеринара в тарелке лежали яблоки. Вовка, совершенно не видя опасности в животном, взял одно и решил угостить голову. Та не возражала. Шумно выдохнув через ноздри, Жора слизал с его ладони яблоко. Возможно, это и послужило началом их, пусть и не длинной, но дружбы…
Викторыч с бабкой короткими перебежками перемещались по ферме. Доярка на каком-то из поворотов предпочла исчезнуть, оставив их вдвоём на этой войне с очень крупным рогатым скотом. За одним из поворотов они увидели заднюю часть Жоры. Морда его скрывалась внутри комнаты ветеринара.
— Викторыч! — до бабки дошло. — Там же мои!!!
На громкий крик бабки голова Жоры высунулась из дверного проёма, посмотрела на бабку и невозмутимо вернулась обратно. Бабка обернулась на ветеринара, но того уже не было.
— Викторыч! Скотина ты такая! — бабка осторожно пятилась назад и искала что бы взять в руку потяжелее. Она ещё не решила, кому первому достанется. Викторычу или Жоре.
Наконец ей попалась на глаза лопата и, взяв её, она осторожно направилась в сторону ничего не подозревающего быка. По пути она проклинала всех работников фермы и отдельно Викторыча. Попутно досталось и корове, которая не вовремя заболела. На всякий случай, для порядка, и нам с Вовкой.
Подкравшись к Жоре на расстояние лопаты, она со всего маха хряснула ею быка по спине и одновременно крикнула, чтобы мы сигали в окно. Тут из загона вынырнул Викторыч и крикнул, что в окно не получится. На окне решётка. Бабка крикнула ему в ответ, что если с нами что сейчас случится, то решётки будут на его окнах.
От удара лопатой по спине Жора опешил. Только что спереди его кормили яблоками, как вдруг сзади произошло что-то. Затем послышались снова крики бабки, что она сейчас его лопатой на антрекот порубит, и снова удары лопатой. Кричал ещё и Викторыч, что Жора казённая скотина и ему отвечать за него. Бабка ответила, что отвечать ему не придётся. Потому что после Жоры она и до него доберётся. А с покойников спроса нет.
Жораа, видимо, решил, что с нашей бабкой тягаться себе дороже выйдет. Несмотря на то, что проход был узкий для него, он предпочёл не пятиться назад, а прорываться вперёд. Издав жалобное Му-у-у-у! он всей своей массой расширил косяк и с треском просочился внутрь, сметая всё на своём пути. Стеклянный шкаф, стол ветеринара… Мы с Вовкой только и успели отскочить и забиться в угол.
Через секунду в комнату влетела бабка с лопатой наперевес. Честно говоря, она вызывала больший ужас, чем Жора. Тот, наоборот. Стоял в противоположном углу на обломках стола и выглядел жалким по сравнению с бабкой. Он, как и мы с Вовкой, не понимал, за что?
Бабка, прикрывая своей спиной и лопатой, вывела нас с Вовкой из разрушенной комнаты ветеринара. К этому моменту Викторыч уже успел выбраться из своего укрытия и теперь с ужасом осматривал свою бывшую комнату, заглянув в разрушенный проём. Жораа всё так же недоумевал, стоя в углу.
— Валь, — взялся за голову Викторыч. — Ты что наделала?
— Я ещё не закончила, — ответила бабка, взвешивая лопату в руках. — Смотри, вот из-за тебя на детях лица нет. Может, заикаться теперь будут до конца жизни. Я и так-то не всегда понимаю, что они говорят. Так теперь ещё дождись, когда они это выговорят.
Я сказал, что совсем даже не заикаюсь и лицо на месте. А Вовка поинтересовался, зачем бабка била корову.
— Глисты у неё были, — ответила бабка. — Но есть ещё один человек, которого надо пролечить.
С этими словами она направилась к Викторычу. А я подумал, что хорошо, что бабка решила наших оставить Московским врачам. Не понравились мне деревенские методы.
Пока бабка гоняла Викторыча по загонам, повылазили другие работники фермы. Судя по происходящему, они решили, что проблема с Жорой решена. Мы же с Вовкой пошли обратно к нему. В отличие от других, мы не знали об опасности.
Через несколько минут вы вышли обратно. С Жорой. Я Вовке даже позволил взять его за поводок в кольце. Ведь с Борькой я уже гулял, и теперь была Вовкина очередь выгуливать домашнее животное. Бык с благодарностью принял от нас очередную порцию яблок и разрешил себя вывести. Он, конечно, сначала с недоверием выглянул из комнаты, проверяя, где там бабка с лопатой, а уж потом позволил себя вывести.
Увидев нас, все замерли. Даже бабка. Она так и стояла с поднятой лопатой, глядя на нас и Жору. Народ снова стал пытаться неуклюже и спешно раствориться на ферме. Только мы с Вовкой не понимали, что с ними.
— Однако, я ошибался насчёт того, что нет таких людей, — промолвил Викторыч, пытаясь залезть обратно в загон.
— Дуракам везёт, — сказала бабка, опуская лопату. — Вы совсем страх от испуга потеряли?
— Баб. Он лопаты боится, — ответил я бабке.
— Я, кстати, теперь тоже, — выглянул Викторыч из безопасного загона. — Отойдите от него. Он опасен, — осторожно добавил он и снова присел.
В общем, когда бабка и Викторыч поняли, что Жора нам доверяет, нам дали торжественно отвести его в загон, где мы его и оставили, но обещали навещать и приносить яблоки.
По дороге домой бабка нам сказала, что иногда быть без мозгов даже полезно, как оказалось. Но всё же лучше не злоупотреблять. Такие случаи в жизни бывают не так часто, когда безумие и отвага соединяются воедино.
А коробку с ампулами я всё же успел стянуть. Всё это время коробка была у меня за поясом в штанах. Тем более, что теперь пропажа вообще незаметна была. Поди разбери, сколько их там Жора перетоптал. Но и воспользоваться так, как я хотел, тоже не получилось. Зайдя в дом, бабка нас загнала на кухню отмываться после фермы. Я не нашёл лучшего места для них, как сунуть их в печку, пока бабка отвернулась. А потом как-то забыл. Напомнили они о себе спустя пару дней, характерными хлопкам, когда бабка затопила печь. Пироги решила поставить.
Я потом долго осколки собирал вручную. Внутри печи. Не скажу, что мне это понравилось. Вовка предложил представить, как будто я в пещере с сокровищами нахожусь. А бабка сказала, что я из этой пещеры не вылезу пока все сокровища не соберу. Но даже это ещё не всё наказание. Вот так я и сидел там. С одной стороны, где-то высоко спасительный свет в конце трубы, а с другой бабка, как чёрт с ухватом. Но по сути и там, и там тупик. Всё одно влетит как Серёге.

Андрей Асковд © чётокакто

Однажды моя девушка захотела внести новизну и остроту в нашу и без того разнообразную интимную жизнь.

— Всё как-то уже не то. — говорит. — Давай заглянем в Секс шоп.

Они как раз начали появляться. Но люди ещё старались их обходить по большой дуге. Не готова страна была к латексной и силиконовой революции. Ещё презервативы-то в аптеке шёпотом покупали. Куда там до ящика Пандоры. Но мы-то продвинутые пользователи. Казалось бы…

Собрались, сели в машину и поехали в ночь на Ленинградку. Днём мы тоже были ещё не готовы идти на глазах у всех на резиновые баррикады. Мы, конечно, попробовали, но столько курить невозможно в ожидании окна отсутствия людей в поле видимости дверей магазина потери нравственности…

Бросив машину за пару кварталов, оглядываясь, нет ли за нами слежки, натянув капюшоны на приклеенные усы, мы, петляя дворами, пробирались к цели.

Магазинчик стоял на оживлённой трассе. В очередной раз поперхнувшись десятой сигаретой, поймав красную зону в движении машин, мы, глубоко затянувшись самоуверенностью, тенью просочились к двери, которую предательски подсвечивала красная стрелка, пронзающая сердечко с надписью «18+».

Секунды перед дверью казались вечностью. Ладошки потели. Спина чувствовала тысячи осуждающих взглядов. Невидимых, но и ещё неиспорченных пользователей ненатуральными продуктами.

Наконец я взялся за ручку и потянул дверь на себя, пропуская по всем правилам этикета даму вперёд. Девушка зашла – я закрыл за ней дверь. Снаружи. Хотел ещё палкой или кирпичом подпереть. Чтобы, когда закончит шопиться, позвонила мне, и я бы её выпустил. С чёрным пакетом. Вряд ли там у них брендовые. Сам думал переждать на ближайшей остановке. Метров через пятьсот, а лучше за километр от сюда.

Но не тут-то было. Дверь отворилась со всего размаха, чуть не столкнув меня со ступенек, и прекрасное, но красное лицо прошипело: Сука! Иди сюда!

Оказавшись внутри, мне захотелось сразу сказать:

— Ой! Это не булочная? Мы, видимо, дверь перепутали.

Но отступать было поздно и некуда. За спиной девушка, перекрывающая путь к отступлению с ненавистью в глазах. Но я же герой. В бой, значит в бой.

Внутри было необычно. Я бы сказал, одиозно. То, что стояло напоказ на витринах, в большинстве своём вызывало недоумение и заставляло усомниться в своей до сего момента необходимости как половой партнёр. На некоторых предметах, как мне казалось, должна была висеть табличка «Данный персонаж вымышленный и не имеет ничего общего с реальной действительностью. Авторская фантазия. Все совпадения случайны и могут снизить, а может даже и убить либидо вашего партнёра после сравнения».

Плюсы тоже были. Я снова поверил в медицину и полюбил полицию. Горничную тоже сразу захотелось. Хотя бы завести. А там уж и она меня заведёт.

Многие вещи были вообще непонятны по своему назначению и применению. Но тут уже страх отпустил. Мы были как будто на какой-то закрытой вечеринке, где все свои. Пока не настал момент покинуть вертеп.

Выходили мы из магазина, прикрывая лица двумя чёрными пакетами. Мне мерещились везде папарацци и передовицы завтрашних газет.

В общем. Взяли мы всё, что не оскорбляло моё достоинство и не принижало моей значимости. Наоборот. Это был набор из кожаных браслетов на руки и ноги, ошейник, цепочки, плётки… Пара костюмов для сексуального карнавала, ну и там по мелочи. Что бы на фоне моей мелочи (а теперь я не сомневался в этом) это не казалось выдающимся.

Облачил во всё красивое девушку и надо было зафиксировать её как-то. Ведь хорошо зафиксированная девушка в предварительных ласках не нуждается. Надо же к чему-то всю эту красоту красиво прицепить. Крюков-то в нашем жилище не было предусмотрено.

Пропущу первые дубли и сорванный карниз со шторами.

Наконец, убрав осколки, подержав холодное на шишке, которая надулась на моей голове и безопасно устроившись на месте, где до этого над нами висела люстра я встал на изготовку.

Наступил ответственный момент. Надо пороть. А как? Я даже и не отец ещё, чтобы рука была набита. И как бить? Каков замах? Хлёст, внахлёст? С оттягом или наотмашь? Из всего опыта у меня только наоборот. Да и то, детские смутные воспоминания.

Попробовал слегка. Рука не поднялась на девушку. На что мне сказали, что чё я как не мужик? Я ответил, что как мужик могу леща разве что дать, но вроде как не за что. Или кулаком, будь она мужиком. На что она ответила, что если бы не была связана, то тот самый кулак засунула бы мне… Ну, там непечатное далее…

В общем, у неё получилось. Разозлить меня. Или завести? Сама виновата. Чё я? Не мужик, что ли, если девушка просит?

Андрей Асковд © чётокакто